На рассвете русские сделали вылазку в числе 1500. (Днем караул удержали Хоцимирский с Пенионжком.) Им не посчаст­ливилось, потому что мы прогнали их к воротам, потеряв из сво­их только пятерых; между тем два родные брата, знатные бояре, служившие при младшем Шуйском, в золотых шлемах, отдели­лись от своих и стали недалеко от наших; и не знаю, забывшись, или нарочно, наткнулись на стражу ротмистра Хоцимирского, и когда наши с копьями хотели броситься на них, они, сняв шлемы, стали кричать: «Мы к вашему королю» и таким образом отда­лись иам в руки; хитрые какие! (Эти пленные говорят, что чернь хочет поддаться королю и что Шуйский, заметив это, велел при­сягать вторично.)
2 октября
Две недели тому назад перехвачены письма некоего Никиты Хвостова, который идет сюда из Новгорода с 700 стрельцами. Великий князь приказал ему во что бы то ни стало войти в город.
Сегодня стража заметила, что люди Хвостова, прибывшие из озера на лодках, высадились на берег. Поэтому приказано быть нагото­ве. Гетман чувствует себя гораздо лучше.
3 октября
Уже стало смеркаться, как попался в наши руки знаменитый пленник Никита Хвостов вместе со своим слугой129. Они в тем­ноте прокрадывались к городским воротам, но были захвачены солдатами воеводы волынского. Никита должен был войти в го­род в прошлую ночь вместе с своим товарищем Данилой, но от утомления не мог идти пешком и потому решился сегодня попро бовать, а Данило все-таки прошел сквозь нашу цепь и попал в город, имея при себе более 100 человек. 500 из никитовых стрель­цов, видя, что начальник в плену, повернули назад к озеру. Видно, Бог нам помог в этом деле.
Я не видывал такого красивого и статного мужчины, как этот Хвостов! Он мог бы поспорить со львом; еще молодой — лет под 30. Все войско ходит на него дивиться. Говорят, что он похож на пана Меджижецкого. Ему известны все планы в. князя, поэтому его старательно расспрашивают. Рассказывает все: что порох идет уже к нам из Риги, кто его сопровождает и сколько — все это он знает лучше самого короля; не ударил он на них, единственно по­винуясь приказанию в. князя как можно скорее спешить к городу. Говорит, что князь ради мира уступит всю Ливонию» что шведы взяли Нарву, Ивангород, что они направляются к Юрьеву1 (Дер-пту) и легко его возьмут; что князь отпусТИА уже Поссевина с большим Почетом, щедро наградив его, что последнему не уда­лось, вследствие противодействия думных бояр, переговорить с князем наедине, а должен он был через них вести дело с князем. (Мрочек, первый ротмистр, привел 18 пленных русских, несколь­ких убил, да сам потерял 6 гайдуков,) Гетман винит GrenaHf Бе­лявского за то, что его стража пропустила в город Данилу с людьми; но Белявский не виноват, потому что трудно одному наблюдать за
таким обширным пространством около города. Следовало бы по­ставить там не одну, а несколько таких рот. У него соперником Ухровецкий, который готов, кажется, наделать ему много вреда. Здоровье гетмана поправляется.
4 октября
Поссевин уже близко и не сегодня, так завтра будет в лагере. Король послал ему навстречу свои экипажи. 200 немцам прика­зано сесть на 10 больших лодок, отбитых у неприятеля, плыть на остров и попытаться захватить там русских. Да поможет им Гос­подь Бог! Господи Боже! как переменчива тут погода: после таких прекрасных дней вдруг пошел снег с вьюгой и настал страшный холод. Шубы начинают дорого цениться. Мы, подобно лисицам, роемся в земле и прячемся в ямах; но Бог знает, что будет с бед­ной пехотой; каждый раз дезертирует из нее по нескольку. На немцев нашла какая-то болезнь, умирает их ежедневно по десят­ку. А что же будет дальше? Мне кажется, что попомнит наше войско этот Псков. Стрельцов Хвостова, которые обратились в бегство, после того как начальник попался в плен, солдаты наши ловят за городом в кустарниках и приводят в лагерь (захвачено их 15). Хвостов просил, чтобы позволили ему написать в город о присылке шубы и двух слуг. Король разрешил, и он послал туда грамоту, но ни ответа, ни слуг с шубой еще нет. Не знаю, откуда король с канцлером узнали, «то в Полоцке на пепелище зарыто серебро и несколько бочонков с деньгами; даже место наверно указывают, Король послал туда коморника, который копал на ука­занном месте, но денег не иашел, а староста полоцкий запретил ему рыть дальше. Король рассердился на воеводу и послал туда коморника еще раз поискать счастья. Не знаю, будет ли в этом толк! Это делается втихомолку, чтобы не было смеху; следовало бы О деньгах стараться как-нибудь иначе etc.
Получено известие от пана Трокского, что он от Торопца пря­мо направился к Порхову; на пути имел стычку с 1500 русских,
бывших под начальством князя Оболенского, который взят в плен; его отряд разбит и прогнан, люди разбежались, по своему обы­чаю, по недоступным болотам.
5 октября
Ночью шел снег, и потом сильно заморозило: палатки наши не привыкли к этому. Воевода брацлавский объезжал с Белявс­ким город, высматривая, каким путем русские прокрадываются в город, и попал под выстрел гаковницы; лошадь под ним убита; Белявский дал ему своего коня, которого имел в поводу. Поссёч вин приехал в лагерь около полудня, сошел с коня перед гетМано-вой палаткой, там же обедал, а потом privatim130 посетил короля. Не знаем еще, что привез ои нового. Барнемисса, гетман венгер­ский, видя, что русские успокоились, приказал нескольким десят­кам гайдуков взобраться на башню, в которой мы были во время штурма, и поднять тревогу. Те с большой охотою в совершенной тишине пробрались туда, ударили на русских и немало побили их из ручниц; русские, полагая, что это штурм, открыли огонь изо всех пушек, ружей, так что нашим пришлось отступать.
6 октября
На совете у короля был Поссевин, которого русский князь называет «Сивый Папа»; должно быть, докладывал обо всем} кроме сенаторов никого туда допущено не было. Но едва ли при­вез он что-либо хорошего. Русский князь упорно держится пос­леднего своего предложения, которое послы его предъявили в Полоцке; Нарвы (которая уже не его) отдать не хочет, большую часть ливонских замков оставляет за собой, а нам отдает то, что давно уже наше: Курляндию, Семигалию, Ригу и еще Кокенгау-зен, Ашераден, Лениеваден, Полоцк; далее, чтобы плавание по Двине было свободно, а больше ничего не хочет уступить, видно, уж очень упорен. Поссевин еще останется у нас и отсюда пошлет наррчного к князю, когда узнает наше решение. По-моему, луч-
ше бы согласиться: не только дома, но и здесь эта война уже всем порядком надоела: если она протянется до будущего года, то у нас мало останется ротмистров. Морозы усиливаются, реки становятся, как у нас около Рождества Христова; пехотинцы гибнут от холо­да, а мы роемся в земле, строим печи. (Стража Гостомского пой­мала русского шпиона, который прокрадывался из лагеря в город с целью подать русским собранные вести. Отдали его в распоря­жение гетмана.)
7 октября
Ночью стража Белявского заметила по ту сторону города рус­ских, которые, прибыв с озера, хотели пробраться в город; тотчас подали сигнал трубою литовской страже; прискакавший отряд кон­ницы ударил на русских и разбил их наголову; несколько десят­ков легло на месте, полтораста попалось в плен, а всех их было семьсот; между ними сотня казаков, астраханских стрельцов. Го­ловою у них Мясоедов (король называет его Carnivorax)131, кото­рый неизвестно куда девался; если бы он был убит, то его нашли бы; может быть, он ушел назад или каким-нибудь образом во время стычки, в темноте, пробрался в город, чего упаси Боже, потому что он, должно быть, такой же дельный, как и Хвостов?132 Браги обвиняют Белявского, что виной этого оплошность его стра­жи; но следует помнить, что не только одна рота Белявского с Варшавским» ной несколько таких рот едва ли бы были в состоя­нии наблюдать за той стороной города. Пленные говорят, что на­ходящиеся на острове ежедневно переписываются с осажденны­ми. Разбитому нами отряду не хотелось идти в город, но Мясо­едов приказал сотникам гнать их палками per forra133. Бедные люди! Трудно знать, что будет дальше с осадой. Корф сегодня или зав­тра прибудет из Риги с порохом, но едва ли он привезет его мно­го, зато ведет с собой сколько-то шотландцев, про которых здесь носились слухи. Идут они в шелковых чулках и узорчатых кафта­нах; мне кажется, будет им немножко холодновато. У нас приго-
товляются к штурму, снаряжают лестницы, веревки, факелы;’не знаю, к чему это; должно быть, хотят лезть на стены, так как разбить их мы не можем134. Пехота с отчаяния ждет скорее штур­ма; говорит, что лучше погибнуть от руки врага, чем от холода да голода.
8 октября
Удивительно, что коморники наши не скоро едут с ответом от панов из Польши. Вероятно, Вы прикажете нам возвратиться домой и потому так долго их не отсылаете. Дай Бог, чтобы вышло так! Радостнее этого известия мы бы иметь не могли, потому что нам, бедным, здесь очень худо! Мы здесь пожнем только тот плод, что славу добудем: но бедным и этого не достанется. Разве только, когда приедем домой, поговорят дня два-три, что мы были на войне, что нас нужно наградить; а кто же вознаградит нас за потерю здоровья и денег? А потом те, которые оставались дома, сидели в теплых избах, сравняются с нами и будут одинаково че­ствоваться. Дождались мы такой зимы, какая у нас в конце янва­ря, а говорят, морозы будут еще сильней; все мы хоронимся в земле, как звери; платья, шубы и не спрашивай; провиант добы­ваем за 12 миль от лагеря, да и то с большою опасностью. Рус­ские захватывают лошадей, слуг, провиант и все прочее. Дай Бог, чтобы королю и гетману удалось благополучно вывести отсюда войско. С какими вестями приехал Поссевин от вел, князя — до сих пор неизвестно. Советуются втроем с королем да гетманом.
Мне по секрету сообщили, что нет ничего приятного. Князь упорно стоит на условиях, которые послы его в последний раз предложили в Полоцке; сомневаемся, чтобы этот иезуит сумел помирить нас. Сегодня или завтра он посылает своего слугу к княь-эю с каким-то письмом. Ясно, что дело затягивается. Видно, вар­вар этот хочет выиграть время.