«De bello Moscovitico, quod Stephanus rex Poloniae
gessit, commentariorum libri VI»
Lib. IV p. 398.
Король велел раскинуть лагерь за холмами, которые нахо­дятся в небольшом расстоянии от города .
«Венгерцы заняли левую часть лагеря к реке Великой, литов­цы стали по другую сторону к порховской дороге, в средине же укрепились поляки, поставив свои повозки в три ряда по обе сто­роны протекавшего там ручья**’; угол, остававшийся между ними и литовцами, предоставлен был немцам. В это время прибыл в лагерь посол турецкого султана, человек уже преклонных лет; он имел поручение требовать выдачи беглых татар на основании зак­люченного прежде с султаном договора о дезертирах. Послу объя­вили, что король только по возвращении в Польшу может дать какой-либо положительный ответ султану.
Хотя пехоты было налицо менее, чем требовалось для осады такого обширного города, зато она численностью, выправкою сол­дат и вооружением производила впечатление; что же касается кон­ницы, то ни в один из прежних походов не было таких блестящих и ловких всадников, как в этом.
Турку показали самую людную часть лагеря: он дивился его громадности, богатству вооружения всадников, их отличным ко­ням и вообще был так поражен всем виденным, что, говорят, ска­зал: «Если бы Бог соединил нашего государя с королем, целый свет не мог бы им противиться!»
Русские сделали вылазку, заметив, что венгерцы располага­ются вблизи города с целью начать осадные работы; вылазка была отбита с большою потерей для осажденных, причем их преследо­вали до самых стен города. Вскоре затем венгерцы начинают вес­ти работы со стороны своего лагеря против Покровской башни, которая стоит у самой реки Великой; поляки недалеко от них про­тив Свинуской башни,. Прежде всего, в нескольких местах устро­или закрытые турами помещения для пехоты и конницы, которые должны были стоять в готовности на случай вылазок. Траншеи пришлось копать <; величайшим трудом вследствие твердости грун­та, походившего на скалу. Но эти трудности не остановили вен­герцев: высекая огромные глыбы камня, они неутомимо и не го­рячась продолжали свое дело; один только молодой знатный вен­герец Петр Кендий, подошедши ночью близко к русской страже, громко, по своему обыкновению, перекликавшейся, был убит пу­шечным ядром. Не имея надобности делать изгибы в своих тран­шеях, венгерцы скоро окончили свои работы; затем начали стре­лять по башне и в очень короткое время разбили ее и часть приле­гающей к ней стены. Поляков затрудняло главным образом то, что им пришлось вести свои траншеи на гораздо большем рассто­янии и защищать свои фланги от неприятельского нападения под­вижными навесами и помещением резервов, тогда как у венгер­цев с одной стороны прикрытием служила р. Великая, а с другой — польские окопы. Когда наконец все работы были окончены, под командою Вейера открыт был огонь против крепости с целью очистить стены и башни от стрельцов, которые беспокоили осаж­дающих своими выстрелами; потом направили орудия на стены, целясь ниже, почти в самый фундамент, так что и с этой стороны стена оказалась пробитою, хотя и позже, чем сделано было это
венгерцами. Между тем последние рвались на приступ к месту, в котором от их выстрелов образовался пролом. Замойский пред­ставил королю, что собственная безопасность и вернейшая надежда на успех требуют подождать, пока поляки успеют с своей стороны сделать брешь в стене, и что во всяком случае в этот промежуток времени стена во многих местах потерпит большие повреждения; самый обвал укреплений, расположенных против венгерской ба-тарен, сделается шире, и тогда обнаружится, каков доступ через него в город; прежде же необходимо приготовить все, что требу­ется для приступа. С другой стороны опасались дать неприятелю время укрепить проломы и провести новые рвы. Одно, только обстоятельство могло внушить беспокойство — это недостаток в порохе; казалось, нужно было на что-нибудь решиться, прежде нежели выйдет весь запас пороху, с чем, конечно, пропадала на­дежда овладеть городом. Решил!* послать людей осмотреть мест­ность и разузнать, можно ли перейти ров и какие вообще могут встретиться препятствия. Из немецкого отряда выбирают пять­десят человек таких, которые приобрели уже некоторую опыт­ность в осаде крепостей.
Вместе с тем король торопит гетмана распорядиться приго­товлением к приступу и не откладывать его, если только получат­ся благоприятные сведения насчет проломов. В это время один венгерский гайдук, по поручению своего офицера побывавший у пролома, который, как выше сказано, пробит был венгерскими батареями, донес, что этот пролом удоб$р для приступа и спуск с него в город очень легок, потому что ров с внутренней стороны города небольших размеров. Один из сенаторов советовал повре­менить штурмом, чтобы не вышло ссоры между поляками и вен­герцами, в случае если последние ворвутся в город первыми, и, когда Замойский объяснял, почему поляки ие успели открыть для себя такой же свободный и широкий путь в крепость, сенатор за­метил, что «каждая кошка охотится сама по себе».
Затем Замойский спешит к укреплениям: с поляками ставит немцев и приказывает готовиться к приступу. Команду над вен-
герцами поручает Борнемиссе; сам король едет на берег реки, к тому месту, до которого доходили венгерские окопы; произносит краткую речь к войскам, готовым на приступ, напоминает им о долге храбрых и располагается там ожидать исхода штурма. Не­задолго до этого несколько орудий перевезены были через Вели­кую и поставлены на противоположном берегу реки таким обра­зом, чтобы продольными выстрелами поражать с тылу л сбоку внутреннюю часть крепости в том месте, где должен был произойти приступ. Вокруг окопов, а также около города и по дорогам на всякий случай расставлены были отряды кавалерии. Все эти при­готовления не могли не быть не замеченными неприятелем, так как со Стен города открывается широкий вид на все окрестности: стеныи башни были усеяны людьми. Прежде всего, Замойский дает приказание двадцати отборным польским пехотинцам, перейдя ров, подойти к стенам и постараться узнать, каков в этом месте доступ в город. Они доносят, что с той стороны находится ров, а через него — мост, хотя и низкий, но для перехода годный. Затем 50 немцев получают приказание подойти как можно ближе к сте­нам, взобраться на самый обвал пролома и там, по заранее услов­ленному знаку, выжидать других, которые должны были поспе­шить за ними; если же найдут, что вломиться в город невозмож­но, то могут отступить без всякого для себя стыда. Между тем на случай, если охотники подадут благоприятный сигнал, гетман рас­ставил штурмовые колонны: сперва из солдат той нации, которая первая требовала приступа, за ними поляков, частью конницу под начальством панов Юрия Мнишка, префекта Сеноценского, Ста­нислава Стадницкого, Прокопия Пенионжка, Андрея Ожеховс-кого и других, которые, оставив коней, предложили свои услуги, частью пехоту. Впереди всех стали Пенионжек и Ожеховский с всадниками, имевшими копья, за ними Вровецкий; затем Станис­лав Стадницкий с другим отрядом конницы; в резерве находи­лись Выбраиовский и Сирией со своими ротами; на последнем месте и отдельно от других стал Юрий Мнишек с конницею; дру­гая часть осталась при окопах и Орудиях. Когда немцы подошли
ко рву, Жак Гарон, француз, первый пытался взобраться по его откосу, но был опрокинут назад; другие в нерешимости останови­лись перед рвом, отыскивая, где бы лучше взобраться по обвалу пролома; поляки, напиравшие сзади, видя, что охотники не дают им места, прокладывают себе дорогу через их ряды, прогоняют неприятеля с деревянной башни и укрепления, выстроенного из бревен, обшитого дерном и стоявшего в том углу, где башня со­единяется со стеною, врываются с большими усилиями в самую башню, а вожди их, Выбрановский и Сирией, водружают на са­мом верху ее свои знамена. Между тем немецкая пехота направ­ляется к пролому, пробитому венгерцами, считая это место удоб­нее и шире, для того чтобы ворваться в крепость. Между тем, как выше сказано, то же по диспозиций было назначегго ивенгёрцам, и к ним для этого уже был отпрайлен Франциск Ве&е’лин,1 первый Постельничий королевский. Увидев, чтб немцы1 нарушили диспо­зицию и что поляки овладели укреплениями, венгерцы сами через обвал вломились в другую башню, на которой Фома Дерцен и Матвей Керекеш вывесили хоругви; за ними Гавриил Бекеш, схва­тив знамя, бросился вперед со своими кавалеристами. Много дру­гих знамен показалось на башне и в проломах; штурмующие вой­ска уже хотели далее проникнуть в город, как против всякого ожидания должны были остановиться: перед ними оказался ров, который был раньше выкопан неприятелем; за рвом деревянная стена; а неприятель между тем, устрашенный стремительным на­тиском атакующих, при виде своих, вытесненных с укреплений, при виде также знамен, развевавшихся в разных местах, дрогнул и готов был обратиться в бегство. В это время Иван Шуйский, разъезжая всюду на раненом коне, воспользовался минутным за­медлением штурмующих колонн и то угрозами, то просьбами, то мольбами успел остановить русских, от страха уже подававшихся назад; в то же время появление епископа и духовенства придало бодрости осажденным. Сперва они начали стрелять в наших из пушек и пускать каменья; наши в ответ метали в них копья, и, когда многие были ранены с той и другой стороны, русские подло-