Осада Пскова в Августе

Согласно сделанному распоряжению мы ожидали прибытия самого гетмана. Он приехал за час до полудня и, прика­зав подать лошадь, сейчас же отправился осматривать дорогу и узнать насчет переправы. Осмотрев последнюю, он приказал как можно поспешнее прокладывать дорогу, наводить мосты и затем ожидать его распоряжений. В этот день у меня были на обеде:
п. Влодек, п. Оржеховский2, Ланцкоронский3 и п. Рембовский4. После обеда, потребовав меня к себе, гетман приказал мне вече­ром с передовым отрядом немедленно выступить в поход и ожи­дать его на условленном месте. Затем он прислал мне со своим слугою для объявления войскам универсал следующего содержа­ния:
«Я, Ян Замойский и пр., приказываю, чтобы завтра во время похода, от объявления пароля до самого прибытия к крепости, никто не смел ни стрелять из ружья, ни бить в литавры, ни тру­бить, ни кричать, ни звать кого-либо под опасением быть поса­женным на кол. Завтра на походе от места ночлега до прибытия к крепости и под самою крепостью наблюдать тишину тоже под уг­розою смертной казни, ибо необходимо, чтобы мы как можно тише подступили к крепости. На этом и на другом ночлеге не будет сигналов ни для вставания, ни для седлания, ни для посадки на лошадей: вместо этого для вставания я велю зажечь над своим шатром один факел, для седлания — два и, чтобы садиться на ло­шадей, если будет еще темно, три, а если будет светло, велю выста­вить красный флаг на древке. Об этом нужно сообщить всем па-холкам, с тем чтобы они знали сигналы. Возы должны двигаться не иначе как в установленном порядке и в случае приказа немед­ленно останавливаться так, как будет каждому назначено, причем друг другу уступать и не ссориться».
В этот день паролем было: «Господь наш защитник».
2 августа. Встав с рассветом, мы выступили в поход и, прой­дя 4 мили, расположились у села Студяны; в тот же день у нас была большая работа: прокладывали дорогу, которая оказалась почти непроходимою. Однако, помогая друг другу, мы настолько ее поправили, что войска прошли благополучно.
В этот день гетман приказал быть наготове, двинуться, лишь только затрубят, вследствие чего всю ночь мы держали лошадей оседланными и сами не спали.
3 августа. Уже довольно поздно затрубили у гетмана, давая сигнал седлать лошадей; гетман собрал всех нас у себя и объявил,
чтобы после второго сигнала мы садились иа коней, причем по­зволил взять с собою только по одной телеге, а продовольствия на одну ночь, остальной же обоз должен подойти только завтра. Затем опубликованы артикулы**.
После объявления артикул гетман приказал нам подкрепиться пищею и снаряжаться в поход как можно поспешнее. Когда мы уже садились на лошадей, витебский казак Никита, подкравшись к крепости с той стороны Двины, захватил боярина, ехавшего из города в свою деревню6. Пленный приведен к гетману, который велел его пытать. С пытки пленный показал, что в крепости еще не знают о нашем приближении, хотя уверены, что мы придем, но не знают, что сегодня. После этого дан был сигнал садиться: гет­ман, оставив свою конницу, поручил мне роты, названные ниже, а также и почти всю свою пехоту, сам же с несколькими только пахолками пошел со своим полком. Шли мы в таком порядке: впереди Свержевский и Демко с казаками, потом 1200 человек пехоты, князь Рожинский7, рейтары Фаренсбаха8, потом гетман; за ним значительный отряд молодых дворян, которые имели только по одному служителю. Затем мой отряд с ротою Конецпольско-го9, в арьергарде рота ^ровецкого. Я сам ехал впереди с казака­ми, имея при себе три запасные лошади; при мне находились: сын холмского воеводы Ласота, Хельмицкий, Лукомский, Гарпиш и человек с пятнадцать конных стрелков и пахолков. Выехав в поле, мы нашли десятка полтора конных венгерцев и королевской пехо­ты человек 500. На этом месте гетман устроил совещание; слезли с лошадей, и у всех спрашивали, что делать: пустить ли конницу на схватку с неприятелем или сделать врасплох нападение на кре­пость, так как, по показаниям пленных, совсем нас не ожидают. Одни, вместе с венгерцами, советовали не давать знать о себе, а выжидать ночи, когда и сделать нападение на крепость с огнем и приметом; другие предлагали атаковать тотчас, пользуясь тем, что нашего присутствия и не подозревают; они говорили, что если ра-
зом с нескольких сторон сделать приступ, то русские, растеряв­шись, не будут знать, с которой стороны защищаться. Pro finali гетман решил так: во имя Божие послать одних с топорами на берег Двины за хворостом, которого нельзя иначе так скоро при­готовить, а со стороны Двины крепость наиболее слаба; других отправить прямо к посаду, где мост и ворота, чтобы воспользо­ваться тем: когда народ побежит спасаться в крепость, тогда на его плечах можно будет ворваться в укрепление; между тем от­править несколько всадников под крепость вызывать неприятеля на схватку, а с четвертой стороны должно показаться войско, так что, когда осажденные обратятся на наездников, войско, и в осо­бенности пехота, пойдет на приступ. После этого мы сели на ло­шадей, а гетман поехал отдавать приказание пехотным капитанам готовиться к приступу. Между тем русские, заметив нас, выстре­лили из одного орудия и затем подожгли посад. Когда с нашей стороны увидали, что нельзя идти по назначенной прежде диспо­зиции, пехота с криком бросилась под крепость, а за нею и конни­ца; пехота побежала по направлению к мосту, а из конницы одни бросились в горевший посад, а другие гарцевали, вызывая непри­ятеля из крепости. Так как мы все были заняты гарцеванием, гет­ман, опасаясь, чтобы русские не сделали вылазки, причем нашим, смешавшимся во время гарцев, трудно было бы дать подкрепле­ние, приказал мне съехать с гарца, выстроить роты Конецпольс-кого и Уровецкого и быть наготове для резерва, что я и исполнил. В это время четверо пеших солдат притаились за палисадом вбли­зи самой крепости и стреляли в замок. Фаренсбах с рейтарами атаковал крепостной мост; тут одни русский выстрелил в лошадь его рейтара и, когда лошадь упала, хотел уже захватить его в плен, но тот, поспешно поднявшись с земли, застрелил русского из муш­кета. Между тем из крепости шла частая и сильная пальба, но, благодаря Богу, никому не повредила. В это время бросились впе­ред пятеро из наших пехотинцев и залегли под самым деревянным палисадом. Около сумерек гетман приказал иам становиться иа разных местах, но все-таки так, чтобы образовать потом лагерь;
наш отряд находился под сильным огнем из крепости, ибо нам пришлось идти в голове колонны; впрочем, по милости Божией, никому не причинило вреда, кроме того только, что под товари­щем из роты пана Ланцкоронского убило лошадь, а у пана Влод-ка прострелили в двух местах знамя. Венгерская конница и пан Уровецкий с ротою расположились над Двиною по другую сторо­ну крепости, где сгорел посад. Теперь только мы стали на неприя­тельской земле, так как от Велижа до границы королевства всего три московских версты, что составляет несколько более нашей полмили. От ночлега мы отошли на две мили; ночью наши стали насыпать батареи, хотя с этой стороны замок сильно укреплен. Пароль был: «Господь Бог с нами».
4 августа. В полдень этого числа начали ставить лагерь, чем занимался Рембовский; когда это было сделано, гетман приказал бить в литавры для сбора ротмистров. Он сделал им наставление, какие принимать меры предосторожности; велел, чтобы они дер­жали на коновязи всех лошадей, как верховых, так и обозных, на половину оседланными, так как, по показанию пленных, должны прибыть 20000 русских на подмогу крепости. Запрещено ездить на фуражировку. В этот день гетман послал к осажденным пись­мо, чтобы сдавались добровольно, обещая покровительство тем, которые пожелают остаться под властью короля, а которые захо­тят уйти, тех отпустить на свободу. Письмо отвозил к осажден­ным Шляхта, витебский казак; на требование ответа они сказали, что письмо гетмана должны сперва послать к великому князю, а затем как князь прикажет, так они и сделают. В этот день черный отряд венгерцев1* начать копать шанцы. Пароль был: «Господь Бог с нами — наша сила».
11 Об этом отряде Гейденштейн говорит следующее: «Войска, набранные Замойским в Венгрии, составляли особый отряд, вверенный Фоме Дрогоевс-кому, близкому родственнику гетмана; все эти войска имели убранство, одежду и оружие, отличные от других, ибо все было темного траурного цвета в знак двойной печали их полководца, который лишился жены своей Христины Рад-эивиловой и единственной от нее своей дочери. Гейденштейна — Записки О Московской войне; русский перевод, стр. 109.
5 августа. Гетман ездил осматривать, как легче добыть кре­пость и где поставить батареи: его сопровождало много знающих свое дело людей. В этот день прибыла тысяча королевской пехо­ты, принявшая участие в устройстве шанцев, а под вечер вытащи­ли на берег орудия, которые были привезены Двиною на стругах; гайдуки втащили их на себе в окопы. В этот же день 500 казаков окопались за Двиною; им дали одну тележку змеевиков (кулев-рин10), а другую с мушкетами11, и они открыли стрельбу по крепо­сти. В этот день гетман послал Бурне, венгерскому гетману, 400 талеров выдать тому венгерцу, который подожжет стены крепос­ти, и польским пешим ротмистрам объявил, что тому из пехотин­цев, который зажжет крепость, он обещает выпросить у короля двенадцать сох земли. Паролем было: «Господь Бог — наше сча­стье».

*******
Страницы: 1 2 3 4 5 6

В дополнение к этой статье, советую прочитать:
  • Дневник осады и взятия
  • События Октября
  • Происшествия Сентября