кого собора и основание самого города Пскова. До 1770 года в нижнем этаже современного собора помещалась цер­ковь во имя святой Ольги, затем перенесённая в нижний этаж Благовещенского собора, находившегося близ угло­вой башни Детинца. Так что на плане Пскова 1821 года под № 5 обозначена «Соборная тёплая Церковь о двух этажах в верьху Благовещения Богородицы, а внизу Благоверной Ве­ликой Княгини Ольги Российской». С этой церковью свя­зано интересное и несколько загадочное упоминание о по­святительной вещи в храм, которое приводит в своей книжке В.Н. Гедимин. Это лампада «… дар крестьянина Семёнова церкви во имя св. Ольги, существовавшей прежде на берегу р. Великой против собора.» Надпись на самой лампе, хра­нившейся в Успенской Пароменской церкви, гласит: «1803 февраля 25 числа сия лампада принадлежит Святой Благо­верной и великой княжне Ольге яже … бе в молитвенный храм на берегу Великой реке в граде Пскове, против Ка­федрального Собора, сооружена от усердствующего Графа Румянцева крестьянина Семёна Семёнова.» Поскольку во Пскове в это время была только одна церковь во имя св. Ольги, то и слово «напротив» надо понимать в смысле – не напротив Троицкого собора через Великую, а напротив -по другую сторону площадки Крома.
То место летописи, где упомянуто «… и сани ея в Плескове», издавна привлекало внимание историков. В одном из поздних списков летописи Румянцевского му­зея в Москве вместо слова «сани» читается «сени». Было высказано предположение, что это случайно сохранивше­еся прочтение и есть истинное. Древнерусские сени – это отдельная столбовая летняя постройка, хорошо извест­ная как по летописным миниатюрам, так и по данным ар­хеологических раскопок. Таким образом, в средневеко­вом Пскове XII века вполне могли возвышаться сени, свя­зываемые с княгиней Ольгой. При этом надо учитывать, что сени стояли не отдельно, а в составе усадьбы – в дан-
ном случае, в пределах застройки города в X веке. То есть, если принять эту версию, то у княгини Ольги могла быть во Пскове собственная усадьба, что совершенно реаль­но. Дубовая деревянная постройка – сени – вполне могла сохраняться во времена летописца, что тоже реально.
Однако, роскошные сани в IX – X веках тоже суще­ствовали. В Норвегии, в Осеберге при раскопках большо­го королевского кургана был найден крупный деревянный корабль – драккар, украшенный замечательной резьбой по дереву, и внутри него – много разных удивительных вещей и, в том числе, украшенные великолепной деревянной резь­бой сани – настоящее произведение искусства. Кстати, сани эти принадлежали женщине – скандинавские археологи считают, что в этом кургане была погребена королева Аса – бабка объединителя Норвегии короля Харальда. Дати­руется этот курган – и всё, что в нём – IX веком. Правда, в нашем, случае, летопись и предания упоминают о санях Ольги во Пскове, Выбутах и Киеве, так что напрашивает­ся естественный вопрос: что за странный обычай был у княгини Ольги – везде оставлять свои сани? Ведь в Киеве она пребывала постоянно … В пользу каждой из двух вер­сий есть свои «за» и свои «против». Правда, Новгородс­кая летопись пишет об Ольге: «… а санки ея стоять во Пско­ве и до сего дни». Именно санки, а не сани или сени. Так что, в итоге, выбор между санями и сенями Ольги в Плес-кове оставляю на усмотрение читателя.
Выше, при анализе датировки ольгинской топоними­ки, я уже показал, что имея дело с такой топонимикой, мы одновременно имеем дело с очагами её продуктивности, самовоспроизводства, то есть, живой длительной традиции. Вот один из примеров такой продуктивности. Во Пскове в конце XIX века указывали «дворец Ольги» или Тиунскую палату. При этом любопытно, что Тиунская или поповская палата рядом с Довмонтовой стеной, близ прежних Рыб-ницких ворот, была построена в 1691 – 1698 годах, и в дан-
ном случае мы имеем дело либо с переносом ольгинского топонима на новую постройку с какого-то старого, неизве­стного нам объекта, либо с возникновением нового топо­нима на волне подъёма интереса псковичей в конце XIX века к своей истории. Отмечу здесь также, что по какой-то стран­ной и непонятной нам закономерности, это не единствен­ный «Ольгин Дворец» в низовьях реки Великой. «Ольгин Дворец» или «Ольгина Церковь» уже отмечена выше в де­ревне Волженец в районе Выбут, а деревня Житник или Житнин, ближе к устью Великой, ныне деревня Дворицы, также называлась «Ольгин Дворец».
В самом Пскове предания связывали с именем княги­ни Ольги также постройку первоначальной Власьвской церкви в 970 году. Можно допустить, что эта церковь мог­ла быть только заложена по распоряжению Ольги, по­скольку княгиня скончалась в 969 году. Точная же дата постройки – 970 год – остаётся всецело на совести дорево­люционных псковских краеведов. Тем не менее известно, что здесь стояла какая-то древняя церковь Власия, кото­рая была утрачена уже в средневековье. Однако, память о ней сохранялась, по меньшей мере, до 1420 года, когда во время морового поветрия – эпидемии – для предотвраще­ния этого грозного явления, псковичи решили найти ос­татки первой церкви и поставить на этом месте новую цер­ковь по обету. Считалось, что это помогало. Псковская летопись сообщает об этих своеобразных церковно-архе-ологических раскопках средневековья: «… посадники Псковские и весь Псков начаша искати священного места, где была первая церковь св. Власей, а на том месте стояще двор Артемьев, воротове, и Псковичи давше ему сребро, и спрятавше двор, обретоше престол, и на том месте в един день поставиша церковь во имя св. Всемилостивого Спаса и освещаша, и литургию совершиша месяца Сентября 14, на Воздвижение честного креста.»
Для современного историка здесь есть два принципи-
альных момента: во-первых, в начале XV века о старой цер­кви, уже находившейся под городской застройкой, помни­ли, и помнили даже название церкви – Власия. При этом даже не так важно, была ли это действительно церковь, ос­нованная Ольгой или какая-то более поздняя на месте ран­ней. Во-вторых, псковичи в 1420 году смогли найти также реальные материальные остатки этой церкви – престол, ко­торый должен быть из камня. Стены или что-либо ещё в летописи не упоминаются, из чего можно заключить, что искомая церковь была деревянная. Церковь XV века также не сохранилась до нашего времени. Каменный фундамент её был выявлен во время ведения археологических раско­пок. С середины XIX века на месте этой церкви находилась Власиевская часовня. Она стояла у самой Довмонтовой сте­ны, при съезде на мост через реку Великую.
На территории самого города Пскова ольгинская то­понимика обыкновенно приурочена к берегам Великой. Но один топоним расположен довольно далеко от берега реки
- на Романовской горке, в саду барона Медема в середине XIX – начале XX веков возвышались развалины третьих палат Меншиковых, которые известны псковичам как «Дво­рец Марины Мнишек». Другое название этого места – «Оль-гина Расправа». По преданию, здание палат как раз и за­нимает место «Ольгиной Расправы». Краеведы сообщают, что место это носило и многие другие названия, которые в литературе не упоминаются. Какое-либо объяснение это­го ольгинского топонима также’ не приводится. Известно только, что в подвале здания был родник с чистой водой, а вокруг дома в середине XIX века залегало низкое место со сплошным болотом.
Особый интерес этот ольгинский топоним представ­ляет в связи с тем, что здесь, яа Романовской горке, в нет посредственной близости от Ольгиной Расправы, в 1989
-  1991 годах проводились археологические раскопки, ко­торые дали неожиданные результаты. В нижней части
культурного слоя, на материке, здесь были выявлены ос­татки погребений по обряду сожжения на стороне, дати­руемые X веком, следы современного могильнику поселе­ния и культовый камень – ситуация аналогичная известно­му могильнику этого времени на Старом Рынке, близ Пе­динститута, где также были найдены многочисленные по­гребения по обряду сожжения, в том числе, и со сканди­навскими вещами, культовый язычес­кий камень и круг­лая площадка язы­ческого капища. На Романовской горке также была найдена одна скандинавская вещь – пряжка от поясного ремня с характерным ор­наментом.
А сравни^ тельно недалеко от Ольгиной Рас­правы и места языческого мо­гильника рядом с ней, в районе пе­рекрёстка улиц Некрасова и Со­ветской, размеща­лись известные по псковской летопи­си Красный Крест и Ропатые Дави­ды. Тдк вот, «Ро-
патые Лавицы» – по одному из вариантов перевода – это «Капи-щенские Мостки», и при этом «ропать» -это языческое капи­ще, место, где стояли языческие идолы. Хорошо известно, что суды и, соответ­ственно, расправы язычников происхо­дили вблизи язычес­ких культовых объек­тов. А поскольку, княгиня Ольга, судя по всему, была вер­ховным сюзереном здешних мест в пер­вой половине и сере­дине X века, то нельзя исключать того, что топоним Ольгина Расправа вполне может отра­жать истинное поло­жение вещей на то время.
Несколько дальше от перекрёстка улиц Некрасова и Советской, ближе к реке Великой, во доре дома Дворянс­кого собрания (ныне дом № 52 по ул. Советской), в 1881 году был найден вещевой клад, в составе которого обна­ружено было 12 круглых скандинавских серебряных фи­бул-застёжек и несколько других вещей. Клад датируется самым концом X – началом XI века, то есть, приблизитель-
но, временем князя Владимира, несколько позднее, чем время правления княгини Ольги. Но точка находки этого клада важна для прояснения здесь топографической ситу­ации в X веке. Клады обычно зарывались рядом с поселе­ниями. Поселение и место погребения с капищем (язычес­кий культовый камень) должны были как-то сообщаться. Так что, не исключено, что между Романовской горкой и местом находки клада (и поселением?) через мостки – Ро-патые Лавицы, – перекинутые через какое-то мокрое мес­то, шла некая дорога или стега, возможно, своего рода, Via sacra – священный путь.
Остальные ольгинские пункты города Пскова распо­ложены на Завеличье вдоль левого берега Великой.