Дай Бог умереть московскому князю, пока мы доедем до Пскова. Не могу сказать, сколько всем хлопот с этим ответом; а мне с Гизиусом больше всего возни с ним. Сегодня целый день от восхода солнца до заката мы сидели над этой проклятой грамотой и все еще не кончили; не знаю также, что за выгода пану канцлеру вмешиваться в то, что, собственно, касается Литвы.
Король завтра утром отправляется в дорогу и все торопит нас с грамотой; право, не знаю, как скоро она будет готова; литовцы, когда напишем ее, переведут на русский (язык). А разве можно знать, как скоро они успеют это сделать?
Масловский, сын войского Велюшского, который был послом и недавно умер, хотел бежать к московскому князю. Староста венденский в Ливонии поймал его и нашел при нем письмо мос­ковского воеводы, который находится в заключении в Гневе в Пруссии; воевода писал московскому князю, что в Масловском он будет иметь отличного слугу. Какой странный случай! В то же
время, когда был пойман Масловский, прибежал в Венден рус­ский из Пскова, перешедший иа нашу сторону и обещавший при­вести 500 стрельцов; и так с обеих сторон довольно изменников. Сегодня вечером обоих привели к пану канцлеру; мы все удиви­лись, увидев русского: настоящий молодец, красив собой; на рас­спросы канцлера он сказал, что сам не знал, что делал. Велено передать его профосу, и думают, что быть ему на колу. Боже, сжалься над ним и пр.
3 августа
Король перед самым отъездом подписал грамоту на познанс-кую судную должность и суррогацию п. Войтеху Заиончковско-му согласно желанию Вашей Милости. Так как отправляется и канцлер, то печатать документы трудно, а Павлось также уже уезжает. Кроме того, король велел мне с Гизиусом остаться здесь, а также и 1арабурде, чтобы окончить перевод на русский язык ответа московскому князю, а затем отправить его к гонцу, кото­рый задержан для этого на границе. И так мы должны пробыть здесь, по крайней мере, два дня, короля же и печать можем дог­нать только в Воронце*’. Как только догоню пана канцлера, то запечатаю оба письма и при первом случае отошлю их в собствен­ные руки Вашей Милости.
Мы, ксендзы, условливаемся с новым паном судьею, чтобы был милостив к нашей десятине, т. е. чтобы отдавал ее вполне; мы поручились королю, что хотя он и протестант, но иначе поступать не будет и пр.
Итак, мы едем под Псков. Боже, будь милостив и веди нас Сам, чтобы наши труды не были напрасны. Во Пскове 3500 кня­жеских стрельцов, 4000 конницы, а городского населения и бо­ярских детей, поселенных в этой области, 12000, способных к за­щите; там есть также стены, но говорят, что уже старые. Мы ве­зем 20 осадных орудий, а недалеко —14000 пехоты. Мы надеем-
ся, что явится посольство насчет мира. Дай Бог этого. Я не думаю о псковской прибыли, дал бы Бог вернуться в целости домой. Ла­зутчики дали знать, что русские сожгли около Пскова несколько замков и что все жители переносят свое имущество в город.
Здесь уже осень и такие холода, какие у нас бывают около св. Варфоломея90. Уже близка зима. Итак, веселья не будет. В Заво-лочье 3 августа 1581 года.
7 августа
Я провел ночь в пустыре, подвергаясь большим лишениям после ужасной дороги. Здесь такие высокие горы, как у нас на Подгуре. Они не скалисты, но зато на них много мелкого камня. Почва иловата, а дожди и холода уже наступают. Бог знает, какая будет нам жизнь.
8 августа
Я выбрался из пустырей в лучшую и более плодородную страну и провел ночь в 5 милях от Воронца: там обилие во всем, деревни, т. е. села, расположены густо, хотя нигде не видно ни одного чело­века; на полях большой урожай и много хлеба.
9 августа
Я приехал в Воронец. Ничего нового не слышно.
Приготовляют правила для лагерной службы, но еще их не обсуждали. Король недоволен, что роты сходятся медленно, так как уже время двинуться с места. Холодное время приближается, а дороги будут худые; Бог знает, что ждет нас впереди. Недавно русские сожгли пригород Красный, недалеко от Пскова, а сами с имуществом перебрались в Псков.
10 августа
Артикулы уже написаны, и их читают в совете в присутствии всех ротмистров. Выслушав их, ротмистры просили через пана
Пжиемского, чтобы им было дозволено посоветоваться между собой отдельно.
Это им разрешили, и через пана Пжиемского они объявили, что на все согласны, только один пункт, по их мнению, очень строг, а именно, что никому по своей воле и надобности нельзя ни отъез­жать домой, ни отлучаться из армии. Если король останется здесь на зиму, то никто из них не уедет; но если он оставит армию, то просят, чтобы и им дозволили отправиться; второе требование, чтобы поскорее назначили гетмана; третье, чтобы заплатили за верную службу королю. На первое требование дан ответ через пана Зборовского, что король соглашается; на второе, что король, поговорив с членами совета, назначит гетмана; на третье, что при­ложат все старания к уплате жалованья.
Пан Пжиемский старается, чтобы король исполнил обеща­ние, которое дано на сейме пану судье Калишскому касательно пошлины радиевской, а также села Богушнчи. Об этом есть лис­ты пана воеводы Познанского, да и сам судья пишет, что хочет, кроме этого, деревню Чолову. Я сказал пану канцлеру, что она принадлежит к Радзиову и находится в ведении пана старосты Радзиовского; об этом говорил сам канцлер с п. Пжиемским, так что тот уже отказался от Чоловы и домогается другого. Он гово­рит, что из-за этой Чоловы не хотим потерять милости пана мар­шала. Здесь есть пахолок пана воеводы, которого Пжиемский хочет отпустить в Польшу, он просит меня, чтобы я послал через него документ на познанское место. Я отвечал, что это невоз­можно, так как мною обещано переслать его только в руки Вашей Милости. Что же касается п. Ожельского, то, чтобы успокоить его, я пошлю ему привилегию, как только она будет готова, с чем согласен и п. Пжиемский. И так, чтобы не откладывать дела с указом на судное место, я отправлю этот документ с гонцом п. воеводы, ие говоря, какое это письмо, а адресую его просто Гра-левскому в Варшаве и напишу, чтобы он передал как можно ско­рее Вашей Милости. У меня есть свои причины, почему я не по­сылаю этого письма прямо на имя Вашей Милости.
Артикулы, которые всему рыцарству и всем,
кто бы ни поступил в войско, должны быть
объявлены, как ротмистрам, так и товарищам
и всем другим, которые явятся на службу его
королевского величества и Речи Посполитой
Стефан, Божьею милостью, король польский, великий князь литовский, русский, прусский, мазовецкий, жмудский и проч. и трансильванский.
Все, которые будут состоять в нашем войске, как получаю­щие жалованье, так и волонтеры, из какого бы ни были сословия, чем бы ни занимались и из какой бы нации ни происходили, дол­жны подчиняться порядку и военным артикулам, изображенным ниже, ибо каждый приехал не для того, чтобы мешать военным действиям, а чтобы споспешествовать им. А так как мы от Бога получаем все блага и тем более успех в битвах, то да благословит нас Бог в настоящем деле и в наших предприятиях; каждый из начальников и панов должен стараться вести своих подчиненных к тому, чтобы все, особенно теперь, имели страх Божий, моли­лись Господу и старались о чистоте совести.
Так как все войска будут разделены на отряды, которые пой­дут по отдельным дорогам, то каждый должен следовать с своим отрядом; каждая часть должна идти таким образом, чтобы не сме­шиваться с другими, а также каждая рота следует одна за другой в таком порядке, в каком они будут расписаны, не мешая друг ДРУГУ. и тяжести каждого отряда должны идти вместе со своею частью. Для этого все должны давать свои повозки, как крытые, так и казенные, рыдваны, телеги, коляски, также кибитки и друг., кто что имеет. А если захотят при которой-либо части идти тор­говцы с продовольствием, то они должны объявить об этом зара­нее, чтобы не мешать движению, и следовать на указанном им месте.
Для надзора за соблюдением порядка, который будет указан каждому начальнику отряда, назначаются по два ротмистра, а кто
упорно будет мешать в походе, у того можно сломать воз и виновно­го может наказать не только главный начальник отряда, но и каждый из ротмистров, назначенных для надзора за порядком.
Тяжести его королевского величества, также и орудия никто не может трогать; виновных в этом подвергает наказанию тот, кому поручена охрана обоза его величества.
Если в котором отряде сломается повозка, то ее должны тот­час же убрать с дороги, а затем, когда починят, то на привале, который случится, ротмистры должны пустить ее на прежнее ме­сто. Если как-нибудь воз завязнет, то должны вытаскивать его те, которым прикажут ротмистры.
Когда отряд должен делать привал на месте, которое ему на­значат, то никто нз другого отряда не должен ни кормить лошадей на этом месте, ни брать продовольствия, а в особенности должны охранять те места, которые будут назначены для короля его вели­чества.
За продовольствием никто не может ездить за линию стражи, также и теперь во время похода; а кто поедет, того должны оста­новить те, которые будут на страже. Если же будет сопротив­ляться, то поступят с ним так, как изображено ниже.
Назначается один генеральный профос; у него будет власть брать виновных, какой бы нации или отряда они не были, будет ли это в лагере, или в другом месте; а при профосе должны состоять четверо: один из поляков, другой из литовцев, третий из венгер­цев, а четвертый из немцев, чтобы было порядочно и ни для кого не обидно. Всякий, кто провинится, должен быть приведен к на­значенным лицам, которые будут всегда заседать в нашем лагере, а будет их четверо, по одному из каждой названной нации; они, выслушавши дела, которые случатся между людьми разных на­ций, должны постановить решение; допускается, однако, апелля­ция к гетману. О всяком случае нарушения военной дисциплины они должны доносить гетману.
Все другие дела должны ведаться по обыкновению гетманс­кими чиновниками.
Кто поднимет руку на профоса или его людей, тот должен быть казнен неупустительно; а кто обругает его или его помощника, тот должен быть посажен на кол.