Король сам отправляется в дорогу во вторник, а завтра рань­ше его после смотра двинутся в поход литовцы. На полдороге от Пскова есть русская каменная крепость Остров; в ней немного людей; если она не сдастся, то должны будем взять ее силой. В Псков и Новгород пошлют грамоты с приглашением поддаться королю.
Литовским гетманом остается по-прежнему пан воевода ви-ленский.
Венграми командует королевский племянник, которому ока­зывают большие почести; он заседает при короле на совещаниях и проч.
Документ на половину Нотешей, деревню Богушичи и село Радзеевское король подписал на имя калишского судьи.
Я рассматривал условия на эту аренду и нашел, что на этой Нотеши и Богушичах есть старый долг 1000 червонных злотых и 610 гривен, а это немалые деньги.
Пошлина свободна, люстраторы оценили в 400 злотых, отту­да же идет кварта.
12 августа
Был смотр жолнерам, которым составляли список: пишу толь­ко одному Вам — по правде сказать, нас немного, особенно кон­ницы: всех с теми, которых у пана Трокского едва, не смею ска­зать, 8000 лошадей; пехота хороша, и ее довольно; она смело могла бы вступить в бой с превосходными силами русских. Новый гет­ман уже распоряжается: сам устанавливал роты, объезжал в ка­честве гетмана и канцлера с печатью, висевшей на шее, за ним везли гетманский значок на древке копья; на голове гетмана вен­герская шапка красная, пуховая; на значке его написано: «Fortitude) et laus mea Dominus»92. Он делит войско на полки.
Впрочем, роты не все кажутся одинаково хорошими, но все-таки после падежа лошадей и переезда через пустыри у нас еще довольно лошадей и людей.
Отряды литовских панов не так велики и не так стройны, как прежде.
Гетман поручил сегодня, вскоре после смотра, полк пана Гнез-ненского пану Нисчицкому до приезда самого Гнезненского и включил его в состав литовского отряда, который двинулся по другой большой дороге, а не по той, по которой следуют король и польское войско. Это сделано отчасти ради провианта; при том же получено известие, что в сторону от большой дороги, по которой должен ехать король, собралось 7000 татар. Вероятно, они и были, но, услышав о большом королевском войске, вернулись к Пско­ву, где останавливались ненадолго.
За татарами гетман поручил следить пану Радомскому, придав к его роте 3 конные роты и две пешие: пана Крайнего в 20 коней, Пенионжка 200, Ландскоронского 150 и 200 пана
Радомского. Кроме того, 200 пеших Вибрановского, 200 Тар-новского, с которыми должен ехать вперед по большой дороге король. Пан Радомский выступил тремя днями ранее короля: ему Велено идти на Остров и попробовать взять его, если найдет это возможным.
Литовские паны с Нисчицким и полком пана Гнезненского выступили того же дня.
13 августа
Литовцы выступают в поход. Они должны идти по правую сторону, несколько миль впереди нас; пан воевода Брацлавский уехал также сегодня с несколькими ротами за паном Радомским по большой дороге к Острову.
Было столкновение в присутствии короля между паном гет­маном и маршалом Зборовским о пределах их власти при дворе, так как вчера гетман едва было не велел посадить одного кавале­риста на кол за то, что тот отнял у какого-то русского корову. Гетман говорил, что обязанности гетмана и маршала различаются в мирное время, но не в военное, когда гетману принадлежит юрис­дикция над всеми, как жолнерами, так и придворными и пр. Мар­шал ссылался на положение о маршалах, которое написано неяс­но; я думаю, что король на стороне гетмана. Маршал говорил, что лично во всем готов повиноваться гетману, но здесь дело идет о нарушении прав его звания; наш также твердо стоял на своем. Затем они обнимались и целовались, но Бог знает, искренно ли.
Придворный Голковский, подпив, проезжал по лагерю; слу­чайно попал ему навстречу служитель пана подскарбия, ехавший в повозке. Голковский наехал на повозку, так что его лошадь ка­ким-то образом ударилась грудью в дышло; рассердившись, он стал бить служителя нагайкою, как будто тот был виноват. Тот, спрашивая, зачем его бьет, сказал: «Ты не посмел бы бить меня, если бы здесь случился мой господин». Тогда Голковский, крик­нув ему в ответ: «Ты еще стращаешь меня господином», — выхва-
тил саблю и бросился на него. Служитель защищался своей саб­лей в ножнах, но Голковский успел нанести ему рану в голову. Пошли жалобы к гетману; тот предал аа Голдовским, но его се­годня не могли найти. Гетман очень сердит и хочет непременно взыскать за этот поступок согласно с артикулами. Придворные бунтуются с паном Зборовским. Не знаю, что будет далее. Пан Радомский, который три дня тому назад был отправлен с Вейером под Остров, доставил двух русских пленных, пойманных в доро­ге. Они говорят, что в нескольких милях отсюда есть 5000 рус­ских с татарами, которые должны были броситься на нас, но, ус­лышав, что наше войско близко, отступили. Как знать, не встре­тится ли с ними пан Радомский. Боже, помоги ему! У него 300 всадников и Ухровецкий с 700 отличнейшей пехоты.
14 августа
Пан гетман очень строг. Он велел казнить одну безнравствен­ную женщину, которая, бросив мужа, пристала к товарищу роты Бонара; другую приказал выгнать из лагеря, отрезав ей уши и нос. Он очень сердит на Голковского и велел профосу ночью вме­сте с помощниками идти и арестовать его в палатке. Король сам приказал судить его на основании артикулов. Голковский же уст­роил так, что пан Минский, явившись к королю, доложил: «Слу­га мой обвинил Голковского напрасно; он теперь сам говорит, что ранен не им, а кем-то другим».
Русские схватили двух пахолков из роты Пжиемского, когда те в поле собирали хлеб для лошадей; третий убежал. Король по­слал пана Корховского на рекогносцировку со 100 человеками. Здесь не очень безопасно ездить; даже между русскими, прися­гавшими нам, попадаются многие, которые стараются мстить за разорение, как могут.
15 августа
Сегодня в полночь по поручению гетмана профос пошел за Голковским, когда тот спал; палатку окружили 100 гайдуков с ру-
жьями; Голковскому профос крикнул: «Ступайте к гетману на суд, а если не пойдете, то мне велено привести вас». Голковский, видя, что делается, встал с кровати и пошел. Профос с гайдуками дове­ли его до гетманского шатра; утром же гетман, справляясь в по­ход раньше короля, велел пешему ротмистру Глазговскому взять Голковского и вести с собою в поход; таким образом тот должен был идти при пешей роте.
О Боже, вот поднялось смятение и крики на гетмана! При­дворные собрались на сходку; послали старосту пана варшавского с паном кухмистром*) с Яжиною и Шинявою к гетману, прося его смиловаться и отпустить Голковского на поруки, предупреждая, чтобы он в этом деле поступал осмотрительнее и не очень торо­пился. Гетман отвечал, что судить его будут при всех согласно с артикулами и что он уже хорошо обдумал, как ему поступить. Между тем Зборовский с королем заперлись в палатке; через полчаса, когда маршал вышел, король через кухмистра передал гетману о разговоре, который имел с маршалом. Говорят, гетман ответил: «Если и он сделает что-либо подобное, то увидит, что я с ним так же поступлю». Матерь Божья, на нас всех дрожит кожа — но это хорошо, нужно наказывать негодяев.
После обедни гетман посетил короля; там мы нашли придвор­ных в большом страхе; с ними был пан Зборовский.
Все расступились перед гетманом в то время, когда он выхо­дил от короля и хотел садиться на лошадь; тут подошел к нему пан Зборовский. Гетман отвел его в палатку, и они некоторое время говорили между собой; затем мы сели на лошадей и отправились в дорогу. Что будет после с Голковским — не знаю; теперь он под стражей. Мы в двух милях от Воронца, проводим ночь над рекой Великой. Король завтра отправляется за нами.
Карховский возвратился, но пахолков не нашел: он говорит, что те русские, которых схватили, вероятно, бежали из Опочки.
Мне почему-то сдается, что эта Опочка много повредит нам.
Гетман выехал из Воронца в следующем порядке: впереди шла рота пана подчашего Зебржидовского, за ней — пана Бонара, по­том — пана старосты Ливского, пана Гостомского и Сенявского, за ними — роты разных панов, секретарей в 400 лошадей. За ними — пан Яков Ожеховский, сын луцкого старосты Жировин-ский, и наконец — Андрей Ожеховский, которому дана рота пана старосты Пржемысльского.
16 августа
Король изволил выехать на другой день после гетмана, сде­лав 5 миль от Воронца, так что он в один переезд сделал столько, сколько мы в два. За королем выступил пан Пржиемский с 600 коней своего полка, т. е. из своей роты 200, пана Старембского — 150 и пана Бокея 100; за ним шли орудия, потом Фаренсбах с конницею и с немецкою пехотою. Шли таким образом, что гет­манский полк всегда останавливался на расстоянии ‘/4 мили от короля. Мы ночевали в 4 милях над той же рекой Великой; ко­роль за нами в V-t мили. Мы уже вступаем в веселую и плодород­ную страну, но что пользы от этого? Везде пусто, мало жителей; между тем повсюду деревни; земля как Жулавская, может быть, даже и лучше.
17 августа
Мы ночевали в 2 милях над той же рекой, а король за нами в V4 мили. До Острова только ровно миля. Ухровецкий с несколь­кими пешими ротами успел уже окопаться у самой крепости. Гет­ман сейчас же, не отдыхая, поехал к крепости, обедал у пана Ра-домского, который уже стоит там 4 дня. Гетман объехал замок на близком расстоянии, назначил место для лагеря и для батарей и в тот же день возвратился к королю. По собранным сведениям по­лагали, что Островом легко овладеть, и обещали взять его для забавы и ради присутствия короля, но когда увидели место, зани-
маемое крепостью, со всех сторон окруженное водой, — так как две реки обтекают его, — то сейчас поняли, что труднее взять его видя, чем не видавши; король с гетманом в тот же день отправи­лись к крепости; приехав туда за час до вечера, они осмотрели положение крепости и возвратились в лагерь, когда уже наступи­ла ночь.
Воевода Брацлавский с венграми, с Собоцким и пан Нисчиц-кий, находящиеся в передовом отряде, уже несколько дней тому назад миновали Остров и приближаются к Пскову.
18 августа