Князь Олег и княгиня Ольга: миф, сага и летопись

Олег Вещий летописи. – Смерть князя Олега. – Ми­фологическая таблица, летопись и сага. – Славянс­кие обычаи. – Четыре могилы Олега. – Олег и Орвар -Одд. – Яма с горящими углями. – Верх и низ в первой мести Ольги.
Как известно по летописи, просватал Ольгу за кня­зя Игоря Олег, которого почти все летописи именуют не
иначе, как князь Олег, – одна из самых интересных и са­мых загадочных личностей раннего русского средневеко­вья. История и миф переплелись здесь воедино. И уж по­скольку князь Олег определил, по летописи, судьбу Оль­ги, то интересно было бы посмотреть, насколько мифо­логические представления об Олеге соотносятся с таки­ми же или близкими представлениями о княгине Ольге.
Известный летописный сюжет о смерти князя Олега Вещего от своего коня много раз привлекался как в науч­ных разработках, так и в художественной литературе. Однако, некоторые мифологические детали этого, одно­го из красивейших мест летописи, заставляют вернуться к нему ещё раз. Под 912 годом летопись сообщает: «Иде Олег к Новугороду и оттуда в Ладогу. И приспе осень, и помяну Олег конь свой … И прииде на место, идеже ле-жаще кости его голы и лоб гол … и вступи ногою на лоб; и выникнувши змиа изо лба, и уклюну в ногу, и с того разболеся и умре».
То есть, Олег наступил ногой на череп коня, из че­репа выползла змея, ужалила его в ногу и Олег умер. Так вот, ряд моментов этого описания представляется вовсе не случайным.
По древнеиндийской традиции Упанишад, восходя­щей, видимо к индоевропейской, была составлена табли­ца соотношения классификационных рядов, то есть на­глядно представлено соотношение между объектами, вхо­дящими в мифологию. И в этой таблице в разряде «скот» упоминаются козы, овцы, коровы, лошади и затем чело­век. И уж если Олег погиб «от коня своего», посмотрим какие мифологические представления относятся здесь к разделу «лошади». А в древнейшей индоевропейской си­стеме представлений лошадь – не только военно-транс­портное и хозяйственное, но и ритуально-культовое жи­вотное. Итак, в разделе «лошади» таблица даёт следую­щие позиции:
Таким образом, летописному тексту соответствуют позиции 2 («у тебе есть конь»), 5 («и приспе осень»), 6 («К Новогороду и оттуда в Ладогу») и 7 («кости его голы и лоб гол»). Не задействованными в летописном тексте остаются только позиции 3, 4 и отчасти 8. На самом деле, позиций не 7, а 8, поскольку каждый вид животных соот­носится с различными варнами людей, из которых лоша­ди соотносятся с кшатриями, то есть, с воинами. Таким образом, из 8 возможных мифологических позиций в ко­ротком летописном тексте задействовано 5, поскольку со­отнесение с позицией 8 спорно, так как она связана с бо­жествами и небесными явлениями, но прямо не соотно­сится со звёздами. В Иоакимовской летописи под Тем же 912 годом упоминается следующее небесное явление: «Сея же зимы погоре небо, и столбы огненные ходили от Руси ко Греции сражающеся. Олег же принесе жертвы многи, умилостивляя богов своих нечистых».
В какую часть дня навестил Олег останки коня и из какой части черепа выползла змея (позиции 4 и 3) лето­пись не сообщает.
Случайны или нет эти совпадения? И насколько пра­вомерно сопоставление древнеиндийской традиции с ле­тописным сюжетом?
Для ответов на эти вопросы обратимся к историчес­ким источникам. Один из самых внимательных арабских авторов, аль-Масуди, писавший в период от 20-30-х до 50-х годов X века, отмечает, что в землях славян есть обы­чай сожжения живой жены после смерти мужа, и считает, что «Это обычай Гинда», то есть, индусов, при том, что у них нужно на это желание самой жены, а у славян – нет. Упоминая сербов, он ещё раз отмечает, что эти племена имеют «обычаи, подобные обычаям Гинда», значит, пре­дыдущее сопоставление не случайно. Весьма вероятно, что в начале X века в среде славянских племён арабы на­блюдали обычаи, которые они могли сопоставить толь­ко с хорошо известными им обычаями индийцев и боль­ше ни с чем, то есть, выражаясь современным языком, – с индоевропейской традицией. Причём, и год смерти Оле­га (при всём разнобое дат) и описание Масуди – это одно время, первая половина X века. То, что такие архаичные обычаи существовали и у других племён Европы, – это не подлежит сомнению. Так, историк середины VI века Про-копий Кесарийский, описывая самое первобытное и са­мое дикое из всех германских племён – герулов, упомина­ет об обычае самоудушения любящей жены на могиле сво­его мужа. Затем умершую сжигали, поскольку герулы в это время практиковали обычай сожжения умерших. Знал бы это Масуди, так тоже объявил бы «обычаем Гинда».
Согласно свидетельству другого арабского автора -Ибн Русте, который писал около 30-х годов X века, одна из трёх жён почившего славянина, особенно любившая своего мужа, также самоудушалась на его могиле, после чего её тело подлежало сожжению. Таким образом, что весьма существенно для дальнейшего повествования, – а я на этом ещё остановлюсь, – по крайней мере, у части
славянских племён существавал крайне архаичный обряд сожжения жены умершего, причём в его наиболее жесто­кой форме – с сожжением живого человека.
В том же самом летописном сюжете о смерти князя Олега есть несколько странный на первый взгляд разнобой версий относительно того, где же погиб и где был похоро­нен вещий князь. В разных летописных списках фигуриру­ют Киев и его могила на горе Щековице – «… есть же моги­ла его и до сего дни, словеть могила Ольгова», Ладога с ещё одной Олеговой Могилой, упомянутой в летописях: «… есть могила его в Ладозе». Кроме того, есть сведения, что Олеговых могил в Киеве было две, и где находилась вторая – неизвестно. Причём, это не могила перезахороненного Ярославом Олега Древлянского, которая и после перезахо­ронения оставалась на старом месте, близ города Вручего, то есть Овруча, до времени летописца. Могила в данном случае – это высокий курган с захоронением, который хо­рошо выделялся из окружающего пейзажа.
В известной саге об Орваре-Одде, норвежском ге­рое и путешественнике, как известно, есть несколько мест, сопоставимых с летописными преданиями о князе Олеге: и тот и другой по национальности норвежцы, и тот и дру­гой правили на Руси, оба приняли смерть от укуса змеи, выползшей из черепа коня, что и было предсказано. По­этому давно бытует версия, что речь в этих исторических источниках идёт об одном и том же человеке. Между про­чим, одна из летописных версий сообщает о князе Олеге: «… друзии же сказують, яко идущю ему за море, и уклю-ни змиа в ногу, и с того умре».
Орвар Одд, вернувшись из своих путешествий, тоже был укушен змеёй у себя на родине, в Норвегии, в Берури-од-фьорде, на острове Рафниста. Там же он был сожжён и захоронен. Таким образом, если правы те исследователи, которые отождествляли Вещего Олега и Орвара Одда, то у этого человека было 4 могилы, 4 высоких кургана вдоль
великого водного пути «из варяг в греки» – от Беруриод-фьорда до Киева. Могло Ли быть такое в действительнос­ти? А почему бы и нет? Когда в IX веке погиб известный норвежский конунг Хальвдан Чёрный, люди вспомнили, что ещё ни при одном конунге не было таких урожайных годов, и собрались знатные люди из четырёх фюльков -областей, и просили похоронить его тело каждый у себя, чтобы обеспечить урожайные годы. Кончили тем, что тело было разделено на четыре части и погребены они были в четырёх местах в разных курганах, и все эти курганы на­зывались курганами Хальвдана. Если же посмотреть на карту Норвегии, то видно, что упомянутые в саге четыре фюлька с могилами Хальвдана ориентированы по четы­рём сторонам света: Хейдмёрк – север, Вестфольд – юг, Хрингарики – запад и Раумарики – восток. Едва ли такая ориентация случайна – она хорошо соотносится с четырёх-частной моделью мира, ориентированной^на четыре сто­роны света как в скандинавской, так и в славянской мифо­логии. Если местоположение курганов Хальвдана действи­тельно вписывается в эту архаичную четырёхчастную структуру мира, то вероятные «могилы Олега» оказыва­ются как бы стиснутыми вдоль водного пути, сохраняя че-тырёхчастность, но не четырёхсторонность. В языческом обществе IX – X веков, сохранявшем в себе многие архаи­ческие черты, подобные вещи были вполне возможными. Ещё один сюжет, также соотносимый с архаическим погребальным обрядом, связан с первой местью Ольги, когда древлянские послы были брошены в ладье или в ладьях в яму с горящими дубовыми углями и затем засы­паны в этой яме. О соответствии части этого обряда скан­динавским захоронениям в ладье я уже писал. Другое дело – яма с раскалёнными углями, – послов бросили «в яму горящую», и эта особенность также связана погребаль­ной обрядностью, причём, что существенно, древлян туда бросили живыми, а не убитыми. Аналогия такому обря-
ду известна опять же в Индии – это обряд сати – обряд самосожжения вдовы в яме с раскалёнными углями, куда она должна была броситься сама. С подобным жутким архаическим наследством на первых порах пришлось бо­роться английским колонизаторам в Индии.
Как показано выше, сожжение живой жены умерше­го практиковалось в среде части славянских племён на­чала X века. Не описано только как это делалось. Если именно так, то мы имели бы здесь, по словам Масуди, ещё один «обычай Гинда», но уже в деталях. Возможно, именно такой обычай мог как раз быть и у древлян, по­скольку ситуация, по летописи, как будто, склоняется в пользу этого: Ольга – вдова, но по её воле в яме с горя­щими углями, предназначенными для вдовы, оказывают­ся несчастные послы.

*******
Страницы: 1 2

В дополнение к этой статье, советую прочитать:
  • Что мы знаем о княгине Ольге?
  • Княгиня Ольга в зеркале письменных источников
  • ОСТРОВСКОЕ МОЛОДЕЖНОЕ ПОДПОЛЬЕ