1 декабря
Король сегодня уезжает в Литву, оставляя нас, бедных сирот, в этой Индии; я передаю свое письмо придворному подскарбию, который обещал доставить Вам его в целости. Теперь, по всей вероятности, не о чем будет писать, разве когда заключат желан­ный мир. Послы наши уехали, а кажется, через неделю съедутся с русскими; какая инструкция им дана, мне неизвестно, так как я не был при этом.
Грустно как-то стало после отъезда короля. Литовцы бегут без оглядки. Гетман поверяет стражу, чтобы обеспечить нас со стороны осажденных; он опасается, что русские станут смелее, узнав об отъезде короля.
Гетман запретил пехоте и ротам, которые прибыли недавно с п. Трокским, разбирать на топливо те деревянные строения, в ко­торых жил двор и литовцы; между тем некоторые не могли удер­жаться от этого. Тогда гетман сел на коня и в бешенстве поскакал на место преступления; он попал как раз на двух обозных, кото­рые везли разобранную избу. На вопрос гетмана, чьи возы, они ответили, что ротмистра Пенионжка. Он их избил нагайкою, за­тем поспешил к шатру Пенионжка. Когда тот вышел из шатра, гетман с горячностью стал браниться: «Негодный, гадкий чело­век!» — потом, ухватив Пенионжка за воротник жупана, прота­щил около своего коня на несколько шагов, угрожая посадить его на кол. Шибко тащил он ротмистра, так что тот доброй иноходью должен был бежать рядом с конем гетмана. Пенионжек просил заступничества Гневоша, который ехал с гетманом: «Удержите, пан Гневош, Его Милость»; а тот, вместо того чтобы помочь, го­ворил: вольно же Вам было решаться на такое дело!
Протащив таким образом Пенионжка, гетман пустил его. Ротмистры не довольны поведением гетмана: сильно ропщут. Бед­няга Пенионжек плачет. «По его усиленной просьбе, — говорит, — я сюда приехал, остался тут, издержался, а он платит мне ос­корблением»149. Я вижу, что все считают дурным поступок гетма­на, другие это раздувают и пр.
Пан Гнезненский уезжает через несколько дней.
2 декабря
Пан Радомский приходил к гетману просить за Пенионжка, но тот ничего и слышать не хочет, давая понять, что если Пенион-жек будет делать ему наперекор, то ему несдобровать. А его по­ложение, действительно, самое критическое. Некоторые совету­ют в присутствии всех ротмистров изложить свое дело, сдать роту своему поручику, а самому поскорее убираться отсюда. Не знаю, будет ли это хорошо. Да вот еще и второй скандал. Пан Гнезнен-ский на прощанье с князем Пронским сперва был в хорошем рас­положении духа; разгневавшись потом, он встретился с пахолком своего поручика, который начинает жаловаться на солдат Ухро-вецкого, забравших у него скот. «А вот и они сами», — прибавил он. Пан Гнезненский подскакал к ним. Один какой-то негодяй закричал «стреляй»; услыхав это, Гнезненский бросился на них и, говорят, многих порубил саблею; отправившись потом с жалобою к гетману, он с гневом бранил Ухровецкого. «Пускай, — говорит,
— оставит в покое Бердибуша», а Бердибуш этот жаловался гет­ману; тот отделался от него bonis verbis. Видно, Бердибуш не по­зволит себе сесть на шею. Русские ободрились. Сделали вылазку, а всех их было на вылазке около тысячи пехоты и несколько со­тен конницы. На аванпостах был Гостынский с 40 всадниками. Немцы должны были отступить, хотя достаточно сделали свое дело: побили русских порядком и настреляли их немало; но и у нас несколько раненых, между прочим, Поручик Минквиц, к счастью
— не опасно. Гостынский едва было не попал в плен, ибо, русский аркан сидел уже на его шее.
3 декабря
Производятся большие вылазки: русские по нескольку тысяч выходят из города; но что же из того? они на шаг не выходят из-под прикрытия своих орудий. После сегодняшнего утреннего бо­гослужения пушечное ядро, пущенное из города, упало почти у самой палатки, где мы молились, перед королевским шатром, чего
еще не случалось до сих пор. Все эти штуки проделывает, как кажется, бежавший от нас пушкарь. Шатры, где жил король, стоят на том же месте; туда перебрался Баторий, королевский пле­мянник.
4 декабря
Целый день переписывали конные роты. Мы поистине никак не надеялись, чтобы так много осталось людей. Всего-навсего оказалось 7000. Все лошади еще хороши, но пахолков много боль­ных. Пан Гнезиенский, показав своих 300 коней еще хороших, откланялся гетману; сегодня ночью он едет домой через Лифлян-дию.
Можно надеяться, что его отъезд указывает на близкое зак­лючение мира. В пятницу послы наши съедутся с русскими посла­ми в Запольском Яме.
5 декабря
На рассвете русские перепугали нас; сделали вылазку против венгерцев, ноте их отразили, а между тем шинкари, перекупщики подняли крик, что русские напали на лагерь; мимо гетмана пробе­жал какой-то венгерец, крича, что русские в лагере. Сейчас же все бросились к лошадям. Гетман приказал трубить и барабанить тревогу; выставили хоругвь, и все побежали за лагерь, а между тем русские уже успели убраться в город. Надо полагать, что мы будем иметь частых гостей из города, а потому следует быть чрез­вычайно бдительными. Положение Белявского и пана Варшавс­кого по той стороне города тяжело.
6 декабря
Гетман решил устроить засаду против русских по дороге к Печерскому монастырю, ибо очень часто русские захватывали там поляков. Там есть пригорки, лощины и долины, в которых можно
удобно укрыться, так что из города не будет видно. Гетман прика­зал двум коморникам взять повозку, одному править и, приехав на возвышение, откуда бы русские могли их заметить, остано­виться, показав вид, что у воза что-либо сломалось. Невдалеке же за горой поставил в засаду венгерскую конницу и несколько десятков польской. Целый день с раннего утра стерегли они, но русские не вышли из города, видно, по случаю праздника св. Ни­колая; у них звонят день и ночь, а колоколов в городе больших и хороших много, все из нашей Ливонии. Гетман сам простоял в этой засаде целый день, готовясь вступить в дело. Получены пись­ма от комиссаров и от Поссевина. Говорят, что они еще около Порхова. Про русских послов ничего пока не слышно: навстречу им послали несколько казаков. Подкоморий Костка поехал в Печоры рассчитываться с немцами; но они теперь денег не возьмут, а полагают получить плату в Риге, куда отправляются.
Двести человек свежего шотландского войска идут из Риги, только не кстати: нам нечем платить им. Гетман пишет к королю, как с ними поступить. Минквиц, поручик роты Гостынского, дель­ный и храбрый немец, сегодня умер от раны, которую получил во время последней вылазки. Но, говоря об этом прежде, я забыл сказать, что он убил того русского, который нанес ему рану. Под Липенкой похоронили старшего сына воеводы Сандомирского.
7 декабря
В городе сегодня ночью и утром был большой пожар за р. Псковою: видно, загорелись склады пороху или провианта. Хо­тел гетман сделать тревогу, но ему отсоветовали. Вчерашняя за­сада недаром была сделана; наши также расположились за при­горком, как и вчера; русские погнались за Синявским, поручиком пана Прокопа, ехавшим сегодня к Белявскому, а он, убегая, навел их на засаду. Тут наши заскочили им в тыл со стороны крепости, а венгерцы ударили спереди, так они и попали между двух огней.
Двадцать русских убито, девять взято в плен и раненых немало; с нашей же стороны у одного венгерца прострелена рука. По­ляками командовали при этом пан Жолкевский и Кретковский150 с ротою Пржиемского: им и принадлежит честь этого дня. Жаль, что при этом не было гетмана, он был бы утешен; вчера понапрас­ну выжидал целый день; Шуйский, как говорят пленные, запре­тил вчера делать вылазки по случаю праздника св. Николая. Я ручаюсь, что в той местности после такого гостинца не будет больше вылазок. Поймано несколько знатных русских, которых гетман отошлет к королю. Говорят, казенным хлебом питаются все, про­стой народ также; но черни умирает каждый день очень много. Русские надеются, что князь их выручит, и имеют известие, что около Новгорода Никита Романович151 и царь Симеон152 набирал ют людей втихомолку; это очень правдоподобно, потому чтокня* зю придется так или иначе покончить деле, или заключите* мир, или драться. Если мы не согласимся на те условия, которые он предложит, то уверены, что он или даст битву или, не вступая в решительное сражение, будет нас беспокоить. Последнее ему очень легко: здесь нам нечего есть; провиант достаем за 30 миль; лоша^ ди падают, люди тоже умирают в большом количестве, больных же очень много. А если нам придется отсюда тронуться, то, как знать, не пожжет ли неприятель тех мест, куда мы хотим идти. Вообще мы не знаем, что будет. Ожидаем, что сделают после в Запольском Яме.
8,9,10,11 и 12 декабря
В течение этих дней не случилось ничего особенного; пришла весть, что русские послы невдалеке от наших и сегодня или завтра съедутся в Яме и начнут переговоры. Господи, благослови! Ви­девшие их по пути рассказывают, что с хорошими вестями едут, а всех их трое со стражей в сто восемьдесят всадников. Первый — князь Дмитрий Илецкий153, должно быть, знатный; второй — Басении154, дворянин, а третий — дьяк155. Когда наша конница под начальством Зебржидовского, отправившаяся для сопровожде­ния послов, проезжала мимо Порхова, то тридцать всадников пана