День 8 марта 1814 года для рода святителя Тихона — значи­тельный, а может быть и судьбоносный. Прервалась двухсотлетняя дина­стия дьячков, — дед патриарха Тимофей Терентьевич покинул родовое гнездо Борки и был рукоположен в священники села Сопки. Село это хоть и числилось в Торопецком уезде, но находилось рядом с Борками, и свя­щеннослужителей двух церквей с давних времен связывали добрые отно — шения. Они постоянно исповедовались друг у друга во все четыре поста. Успенская церковь в Сопках была построена в 1752 году «тщением вдовы, помещицы прапорщицы Анны Лавровой». В 1813 году «священническое мес­то состоит прйздно» из — за смерти настоятеля Пантелеймона. Борковс — кому дьячку Тимофею пришлось проявить сноровку и немало похлопотать, чтобы в чужом уезде получить место. Новому батюшке нелегко было ис — полнять свои обязанности («заочное обучение»). К тому же и подчинен­ные не могли оказать ему существенную помощь, потому что сами «ни в каких школах не были». Место дьячка занимал сорокалетний Мартин Петров, а пономаря — его брат Деонисий, двумя годами младше. В Сопках при церкви жила вдова умершего священника с пятью детьми, а также дочери предыдущего батюшки «девица Матрена 39 лет и девица Мария 35 лет». Покладистый по характеру Тимофей Терентьевич старался наладить со
всеми добрые отношения. Позже с дьячком и пономарем они станут род­ственниками.. .
Как отмечалось в ежегодных проверках, сопкинский священник был поведения хорошего, доброго. Сложности возникали, когда дело касалось грамотности: о. Тимофей так и не смог одолеть катехизис, который свя­щенники обязаны были знать наизусть. С трудом составлял он и разные документы, и за первый год службы оштрафован был «за неподачу в уроч­ное время отчетов…» Сознавая на практике пользу образования, о. Тимо­фей отправил сына Григория, когда ему исполнилось 8 лет, в Великолукское духовноприходское училище. В Сопках у супругов Беллавиных родилось еще двое детей: дочь Параскева и сын Иван, отец будущего патриарха. Дочерей «читать и писать не учили», как в то время в большинстве духовных семей, а вот младший Иван с шести лет «обучался дома чтению», а с восьми его отправили в Великие Луки, в то же училище, где учился старший брат. О детях Тимофей Терентьевич проявлял особую заботу. Дочерей старался вовремя выдать замуж. В метрической книге за 1823 год зарегистрировано: «4 января церковник из Санкт-Петербургской стереотипной типографии Андрей Пышнев венчан с священнической дочерью Наталиею Тимофеевою первым браком законным. Свидетелями были священнослужители с пого — стов Борки и Жисцо, а брак сей совершал священник из Борков Андрей Троицкий». По закону отец не мог венчать своих детей.
Когда старший сын Григорий после окончания высшего отделения Be — ликолукского духовного училища получил самую низшую должность — по­номаря, — о. Тимофей начал подыскивать для него более престижное ме — сто. В своем уезде ничего подходящего не нашлось, и по совету знакомых Тимофей Терентьевич рискнул съездить в Новоржевский уезд. А путь не — близкий, около ста верст по плохим дорогам, да и лошаденка у батюшки не из беговых рысаков, и получилось так, что на поездку ушла неделя. Надо заметить, что священнослужители, в отличие от крепостных крестьян и дру­гих низких сословий, находились в известном привилегированном положе — нии, но и для них существовали строгие правила и ограничения. К примеру, такое: «Священноцерковнослужители без дозволения своего благочинного далее 15 верст в другие уезды не отлучаются, да и в отдаленные свои приходы
надолго от церкви не ездят…». Случилось так, что во время поездки о. Тимофея в Новоржевский уезд проверял свои приходы благочинный иерей Матфей Логинов. Сам он служил в погосте Пошивкино, в Одигитриевской церкви, прихожанами которой были предки Мусоргского, где крестили Мо­деста — будущего композитора. Благочиннический округ у о Матфея был большой — двенадцать погостов и церквей, и в них около пятидесяти цер­ковнослужителей. По итогам проверки благочинный составил подробный
отчет, который представляет в наше время интерес как документальное сви­детельство той эпохи, когда служил дед патриарха «Службы Божий совер­шаются без опущения, — пишет о Матфей, — никто по церкви во время службы для прошения милостыни не шатается, чтение и пение произво­дится не спешно Священники и диаконы высказывают пастырское увеще­вательное слово о пользе прививания младенцам коревой оспы . Священно— церковнослужители ни ханжества, ни суеверия, ни вольномыслия и кощун­ства не имеют и в народе не рассевают и других рассевать не пускают. С прихожанами обходятся ласково и миролюбиво, при браках и прочих требах ничего не вынуждают и не торгуются за оные, чужих браков не венчают и в чужие приходы без крайней нужды не входят, в сходки мирские без пригла­шения начальства не входят, в возмущения крестьян не вмешиваются и в публичные торги, подряды и откупы, поручительства и стряпничество по светским делам не вступают К просьбам крестьян без требования началь­ства, равно и к пашпоргпам их, рук не прикладывают Священноцерковнос— лужители сами в пьянстве, буянстве, хождении в кабаки, ларьки и других неприличных духовному званию поступках не обращаются. .»
Такую благополучную в целом картину в своем округе показал о Мат­фей Однако отчеты не всегда сходятся с реальной жизнью. К тому же благочинный вынужден был убедить начальство в своем усердии, тщатель­ности проверки, а потому отразил и отрицательные стороны, тем более что он ранее уже был оштрафован за «недонесение». В эту зимнюю поездку о Матфей выявил и записал три нарушения. В погосте Слободка оторвался с веревочной привязи 12 —пудовый колокол и разбился, а произошло это по «недосмотру причта». В погосте Плотичино (родина бабушки Мусоргского Ирины Ивановой, крепостной крестьянки) священник Иван Михайлов «за­мечен в грубости, сквернословии и в неумеренном употреблении горячих напитков». В селе Сопки священник Тимофей Терентьев «без дозволения… отлучался от должности, и во время его отлучки в приходе умерла женщина без покаяния».
По этому происшествию в консистории было заведено дело, из коего можно узнать любопытные подробности В письменном объяснении епархии Ти­мофей Терентьевич чистосердечно признал, что ездил «для отыскания сыну
своему Григорию праздных мест, а позволения благочинного по дальности его не успел испросить». Напрасным оказалось обвинение в том, что крестьянка умерла без покаяния: о.Тимофей доказал, что она исповедовалась раньше и погребена по христианскому обряду. Учитывая все зто и прежнюю безуп­речную службу Тимофея Терентьевича, псковский архиепископ Евгений (по — клонник таланта ссыльного поэта А. С. Пушкина) написал резолюцию: «на первый раз учинить выговор…». О провинностях и наказаниях священно­служителей проверяющие постоянно, из года в год, делали записи в клировых ведомостях, которые были напоминанием и укором для виновных. Сопкин— скому священнику повезло: в августе 1826 года вышел всемилостивейший манифест Государя, освободивший о.Тимофея от этого наказания.
«Самовольная отлучка» о. Тимофея — это не только печальная стра­ница в его биографии, но и интересный для нашей истории момент. Дело в том, что Тимофей Терентьевич ездил в Новоржевский уезд в тот период, когда Пушкин был там в ссылке и писал трагедию «Борис Годунов» — о первой смуте на Руси при первом патриархе Иове. Прихожанином церкви, куда предполагал устроить своего сына о. Тимофей, был Петр Абрамович Ганнибал. «Доношение» на священника из Сопок написал благочинный с погоста Пошивкино, где Мусоргский позже «подсмотрел» прототипы и об­разы для создания своих гениальных опер о смутном времени — «Борис Годунов» и «Хованщина». В более поздние годы в этом погосте служил Иоанн Беллавин, который оставил подробное описание родины Мусоргского. Здесь бывал до пострижения в монахи будущий одиннадцатый патриарх Тихон, избрание которого совпало с новым смутным временем 1917 года.
У Пушкина есть такие слова: «Гордиться славою своих предков не толь­ко можно, но и должно…». У Мусоргского свое мнение об истории: «Правда, как бы ни была солона».
Предки святителя Тихона отмечались «за добродушие и усердие», «за миролюбивую жизнь», «за домовитость…» Это доброе наследие старался хранить дед патриарха, но у каждого человека своя судьба, свои испытания. В таких небольших приходах, как Сопки, материально священнослужители жили скудно из — за малого количества треб, т.е. крещений, венчаний, отпе­ваний. А надо было содержать многодетные семьи, учить детей, кормить
стариков. Приходилось заниматься крестьянским хозяйством: пахать зем — лю, сеять, убирать урожай, ухаживать за скотом. Совмещать каждодневные церковные обязанности с напряженной земледельческой страдой было не — легко. Священнослужители искали помощников из числа крестьян, и од­нажды один из таких наемных работников появился у Беллавиных. Им ока­зался беглый крепостной из Новоржевского уезда «23—летний крепкого те­лосложения Василий Тихонов с женой Матреной». Они самовольно ушли от своего помещика на побочные заработки, добрались до села Сопки и по — просили работы у священника, сказав, что помещик их отпустил. Тимофей Терентьевич накормил, приютил дальних ходоков, дал работу, а через три дня отослал к помещику для получения «письменного вида». Супруги от­правились в путь, но под Великими Луками увидели ходящих без пастуха лошадей и украли кобылицу. Воровство заметил местный крестьянин и за — явил об этом в земскую полицию. Виновнику присудили «30 ударов плеть­ми», возвратили барину. Наказали и священника, обязали заплатить «100 рублей в пользу казны» за то, что принял работника «без письменного вида». Расследование дела велось в новоржевском и великолукском судах, в псков — ской консистории, тянулось оно больше месяца и получило огласку. Тимо — фей Терентьевич сильно переживал тяжбу, что отразилось на его здоровье: в 1830 году, 9 декабря, он умер, не дожив до полувекового юбилея.