Большую часть пехоты составляли городские ополчения («го­родовые полки»). Так, в 1470 г. Иван III послал против Казанс­кого ханства, среди прочих сил, «московских сурожаи, суконни-ков, купчих людей». В 1480 г. в Пскове для войны с ливонцами было набрано по одному коню и Человеку с четырёх сох. «По* сошиые» люди набирались также в нашем городе в 1495 г. — для войны со шведами и в 1500 г. — для Литовской войны. Наконец, в войсках государя служили казаки и татары. Побывавший на Руси’итальянец А. Кантарини отмечал в своих записках, что на восточных границах государства постоянно стоял татарский отряд в пятьсот всадников, который получал жалованье от великого
КНЯЗЯ    .
Активно развивалась русская артиллерия. В Москве начал действовать Пушечный двор. Известно, что знаменитый строи­тель Московского кремля Аристотель Фиорованти был также умелым литейщиком и изготовил несколько крупных орудий. В 1488 г. другой выходец и» Италии, Павлин Дебосис, отлил большую пушку, размеры которой удивляли современников. Отправ­ляя своего посла к императору Максимилиану, Иван III специ­ально поручил ему найти «мастера хитрого, который умел бы к городам приступать, да другого мастера, который бы умел из пу­шек стрелять…». Наряду с артиллерией совершенствовалось так­же ручное огнестрельное оружие. По всей видимости, в конце XV в. на Руси появляются специальные отряды пехотинцев, во­оружённых фитильнымиружьями-«пищалями» («пищальники», «огненные стрельцы»).
Видный исследователь истории военного дела А. Н. Кирпич­ников, анализируя результаты развития русского войска при Иване III, отмечал: «Если в XIV столетии войско состояло из княжес­ких городских полков… то веком позже армия в значительной степени набиралась за счёт отрядов дворовой челяди и мелких зем­левладельцев — детей боярских и их воев «из всех городов и изо всех отчин»… Растёт класс военнослужилых людей, что расши­рило мобилизационные возможности страны… В лице артилле­ристов и «огненных стрельцов» Создаются новые для средневе­ковья формирования»41.
27 октября 1505 г. великий князь Иван Васильевич скончал­ся в возрасте 66 лет и 9 месяцев. Уже современники давали дея­тельности этого незаурядного правителя самую высокую оценку. Постоянный противник Ивана III, король Казимир IV характе­ризовал его как «вождя, славного многими победами, обладаю­щего огромной казной», и предостерегал от «легкомысленного» выступления против Русской державы42. Польский историк нача­ла XVI в. Матвей Меховский писал об Иване III: «Это был хо­зяйственный и полезный земле своей государь. Он… своею бла­горазумною деятельностью подчинил себе и заставил платить дань тех, кому раньше сам её платил. Он завоевал и привёл к покорно­сти разноплемённые к разноязычные земли Азиатской Скифии, широко простирающиеся к востоку и к северу»43. Германский по­сол Сигизмунд Герберштейн, побывавший в Москве уже при сыне Ивана III, Василии III, особенно отмечал дипломатические спо-
собности государя: «Лично сам он только раз присутствовал на войне, именно, когда подверглись захвату княжества Новгородс­кое и Тверское; в другое время он обыкновенно никогда не бывал в сражениях и всё же одерживал победу; так что великий Стефан, знаменитый палатин Молдавии, часто вспоминал про него на пи­рах, говоря, что тот, сидя дома и предаваясь сну, умножает свою державу, а сам он, ежедневно сражаясь, едва в состоянии защи­тить свои границы…»44. Наконец, известный английский писа­тель XVII в. Джон Мильтон в своём трактате «Московия» ука­зывал, что именно с правления Ивана III Россия стала известна в Европе как сильное и грозное государство. «Иван Васильевич, — писал он, — первый прославил русское нмя, до тех пор неизвест­ное»45.
По завещанию Ивана III его преемником на русском престоле стал сын от второго брака (с византийской царевной Софьей Па-леолог), Василий. У польского короля и Великого князя Литовс­кого Александра известие о смерти русского государя вызвало настоящий взрыв активности. Он немедленно отправил посла к магистру Ливонского ордена Плеттенбергу, с предложением во­зобновить военные действия против Москвы, н начал собирать войска. Магистр, однако, посоветовал кбролю не спешить с вой­ной, так как есть надежда, что против Василия III выступит князь Дмитрий (внук покойного государя, происходивший от его сына от первого брака Ивана Молодого). Расчёты магистра, однако, не оправдались: Дмитрий находился в заключении, и никаких смут на Руси не возникало.
В августе 1506 г. Александр умер, так и не дождавшись нача­ла войны. Теперь шанс воспользоваться неурядицами у соседей получили московские власти. Детей у покойного короля не было. Василий III решил попытаться захватить вакантный престол Лит­вы и послал вдове покойного короля, своей сестре Елене, грамо­ту, в которой просил её убедить литовских вельмож избрать его великим князем. Аналогичные предложения были направлены внленскому епископу и влиятельному литовскому магнату Николаю Радзивиллу. Однако Елена отвечала, что Александр успел назначить преемником своего брата, 39-летненго Сигизмунда (младшего сына Казимира IV).
Новый король и великий князь Литовский полагал, что хоро­шим началом его царствования была бы успешная война с «мос­ковитами». В 1507 г. перемирие было прервано. Сигизмунд от­правил послов к Плеттенбергу и в Казанское ханство, уговаривая их совместно ударить иа противника. Тем временем ситуация в самой Литве складывалась для Сигизмунда отнюдь не благопри­ятно.
Во времена покойного Александра одним из наиболее видных литовских вельмож был Михаил Львович Глинский. Блестяще образованный человек, он много путешествовал, бывал в Италии и Испании, жил при дворе императора Максимилиана и отлично знал военное дело. Глинский стяжал громкую славу в войнах с крымскими татарами и получил множество земельных пожалова­ний. Успехи королевского любимца вызывали сильнейшую зависть других магнатов. Апогея их ненависть достигла, когда Александр отдал приверженцу Глинского, Анджею Дрожджу, город Лиду, который отнял у некоего пана Ильинича. Ильинич обратился с жалобой к воеводе виленскому Николаю Радзивиллу, воеводе Троцкому Яну Заберезинскому, воеводе полоцкому Станиславу Глебовичу и другим видным лицам. Паны приняли его сторону и не допустили Дрожджа в Лиду. Оскорблённый Глинский принял­ся настраивать короля против ослушников, причём, по свидетель­ству современника, говорил ему: «Пока эти паны в Литве, до тех пор не будет покою в Великом княжестве»46. Дело дошло до того, что Александр вызвал нескольких литовских вельмож в Брест, чтобы арестовать их. Однако канцлер Альберт Ласский, пони­мавший, к какой грандиозной смуте могут привести подобные меры, предупредил магнатов, и они в Брест не поехали.
После смерти Александра противники Михаила Глинского решили посчитаться за перенесённые обиды. Они убедили Сигиз­мунда лишит» бывшего фаворита и его родственников эначитель-
ной части владений и занимаемых постов. У брата Михаила, кня­зя Ивана Львовича, например, отняли воеводство Киевское и вместо него дали Новогрудекское. Все заверения Глинских в ло­яльности, жалобы на несправедливость опалы действия не возы­мели. Истощив доводы, Михаил заявил Сигизмунду: «Ты зас­тавляешь меня покуситься иа такое дело, о котором мы оба после горько сожалеть будем»47. Он уехал в свою вотчину и начал ак­тивную переписку с Василием III и крымским ханом Менгли-Ги-реем.
В феврале 1508 г. Глинский решился на открытый мятеж. 2 февраля князь с большим отрядом напал на имение своего иедо– брожелателя Яна Заберезинского, находившееся недалеко от Грод­но, и захватил его. Какой-то турок из свиты Глинского отрубил Заберезинскому голову и поднёс её господину на острие сабли. После этого мятежники предприняли неудачную попытку овла­деть Ковенским замком, где содержался хан Большой орды Ших-Ахмат, успевший к тому времени рассориться с литовцами. По­терпев неудачу под Ковно, отряд Михаила Глинского (насчиты­вавший, если верить польскому историку Мацею Стрыйковско-му, около двух тысяч человек) направился к Новогрудку, где на­местником был Иван Глинский. Оттуда князь намеревался дви­нуться на Вильно, но, узнав, что город готовится к обороие, отка­зался от этого замысла.
На помощь повстанцам поспешили московские полки во гла­ве с Василием Ивановичем Шемячичем. Однако согласия между союзниками не было. Глинский просил, чтобы Шемячич помог ему овладеть Слуцком. Как говорили недоброжелатели князя, он хотел жениться на княжне Анастасии Слуцкой и тем самым по­лучить право на Киев (Анастасия была вдовой князя из рода Олельковичей). Шемячич предпочёл двигаться на Минск, где и соединился с войсками Глинских. От Минска союзники двину­лись к Орше. Туда же подошли с войсками уже внакомый нам Даниил Щеня и Яков Захарьин. Русские войска начали осаду города, но столкнулись с упорным сопротивлением. В начале июля
к Орше приблизилась сильная армия Сигизмунда. Десять дней противники стояли друг напротив друга на берегах Днепра. Про­должать осаду Орши, имея перед собой «королевскую силу», было очень опасно, и русские отвели войска к Вязьме. Ни Минска, ни Орши русским взять не удалось, и только Мозырь без боя от­крыл им ворота. Литовцы смогли захватить Торопец, но вскоре он был освобождён войсками Даниила Щени.
В конце 1508 г. Между Литвой и Русью был заключён мир­ный договор. Честолюбивые замыслы Сигизмунда I — вернуть владения, утраченные после войны 1500—1503 гг., — провали­лись, он официально признал присоединение этих земель к Руси. Стремился к прекращению войны и Василий III. Боевые действия показали, что русская армия не способна взять хорошо укреплён­ные города. Нужно было создавать мощную осадную артилле­рию, совершенствовать вооружённые силы в целом. Михаил Глин­ский по окончании войны вместе со своими сторонниками пере­шёл на русскую службу.