жили порох под башню, занятую поляками, и, пользуясь тем, что засевшие там люди не могли повернуться от тесноты, разными способами старались выжить их оттуда. Башня была так повреж­дена, что наши не могли далее переносить огня и начали сходить с нее: наконец принуждены были очистить также укрепление над рекою Великою, которое в такое короткое время не могло быть совершенно сбито нашими выстрелами. Наши понесли большие потери от неприятельского огня… Затем русские обратились про­тив венгров; те, видя, что нет возможности одолеть бывшие пе­ред ними укрепления, вечером, подобрав по своему обычаю уби­тых, начали отступать. Погибло в этот день из польской знати более 40 человек, у венгерцев — не менее этого числа; между убитыми оказался и Гавр. Бекеш. И неприятель понес большие потери: пало много воевод, а также Николай Черкаский, казац­кий начальник; многие ранены. Из перехваченных потом грамот к Гдовскому гарнизону оказалось, что осажденные были в боль­шом страхе, просили дать знать о своем положении князю и тре­бовали присылки помощи.
Желая дать отдых войскам и оправиться от неудачи, Замойс-кий распорядился, чтобы караулы при орудиях и в окопах были заняты людьми конных рот, которые были поставлены в резерве под начальством Юрия Миишка и остались совершенно не тро­нутыми; над всей же пехотой и осадными работами начальником назначен вместо Вровецкого, изнемогшего от трудов, Станислав Пенькославский. На другой день собран был военный совет, на котором решено позаботиться о пушечном порохе: послано к Кур-ляндскому герцогу, в Ригу и в другие соседние места.
Списки с псковских грамот, перехваченных после приступа, Замойский велел распространять как можно в большем количе­стве, рассчитывая, что трудность положения, в каком находились осажденные, ослабит дурное впечатление, которое могла произве­сти в Польше неудача нашего оружия. Вместе с тем гетман пред­ставил королю, что, по его мнению, лучше всего укрепить замки, распределить по ним войска и стараться теснить город блокадою и
недостатком продовольствия, что наемные войска не могут дол­гое время медлить, да и самая доставка продовольствия предста­вит много затруднений.
Распоряжения на случай приступа и краткий о нем отчет*’
Со стороны польских окопов
Впереди пошли 20 поляков, которые должны были как мож­но тщательнее осмотреть ров и дать знать обо всем, что заметят.
На приступ должны двинуться впереди всех 50 отборных не­мецких солдат, которые в других местах бывали при взятии кре­постей. Им поручено, как только убедятся, что доступ для втор­жения вгород возможен, дать сигнал криком: «Gott mit uns!» — и тогда ва ними должны следовать все немецкие войска. Немецкие роты поддерживал Ухровецкий с несколькими ротмистрами — Выброновским, Серным, Хорлевским, Глошковским, Натом, Юрием Хорватом, а этих последних — Стадницкий, Пенионжек с волонтерами из кавалерии — людьми испытанной храбрости и отлично вооруженными; были также кавалерийские ротмистры Инцизар и Андрей Ожеховский; пеших ротмистров было много, только не знаю их имен. Все они подле окопов ожидали приказа­ния или отразить вылазку (что в подобных случаях часто быва­ет), или быть готовыми на всякий случай действовать в другом месте, где окажется в том надобность.
Исход дела
20 поляков исполнили поручение и осмотрели ров. Немцы, которым было назначено (по диспозиции) атаковать башню и про­лом, пробитый польскими батареями, бросились вперед, но, встре­тив задержку, обратились к башне, сбитой венгерцами, а за ними пришлось последовать и этим последним.