и церковной утвари по спискам
Н.Ф. Окулича-Казарина в книге
«Спутник по древнему Пскову»

Многочисленные и разнообразные памятники старины, описанные Н.Ф. Окуличем-Казариным в «Спутнике по древнему Пскову», включают произведения иконописи и церковной утвари, наполнявшие тогда псков­ские храмы. Их перечень представляет безусловную ценность: посколь­ку большая часть храмов была описана впервые, то и находившиеся там сокровища упоминаются тоже в первый раз, и это дает нам, таким обра­зом, единственную возможность для их поисков в настоящее время. Не­которые скупые строки описаний послужили основой для выводов в слож­ной атрибуции или помогли поставить точку в сомнительных случаях. Для целого ряда икон упоминание в книге Н.Ф. Окулича-Казарина – ис­ключительная возможность выяснения их происхождения или хотя бы места нахождения к 1913 г.
Так, например, произошло с замечательными иконами из церкви Димитрия Мироточивого (Солунского), ныне находящимися в Псковс­ком музее, которые представляют собою совмещенные на одной доске изображения деисусного чина и праздников. Г. Лебедев в книге «Псковс­кое городское Дмитриевское кладбище» (1871 г.) не упомянул об этой яркой специфической детали, на которую обратил внимание Н.Ф. Оку-лич-Казарин; а тем самым Н. Ф. Окулич-Казарин обозначил принадлеж­ность памятника названному храму, что подтвердилось позже докумен­тами 1926 г.
Только благодаря Н.Ф. Окуличу-Казарину мы имеем не только опи­сание, пусть краткое, церкви бывшего Никитского монастыря, но и све­дения о ее иконах. Церковь была уничтожена (взорвана) фашистами, а описи-отчеты комиссий по охране памятников древнерусской живопи­си 1925 -1926 гг. или умалчивают об этой церкви, или содержат совсем иные данные: в 20-х гг. церкви закрывались, иконы изымались в музеи, а некоторые перемещались в еще действующие храмы.
В то же время характеристика икон в подавляющем большинстве
ограничена названием и размерами, а поскольку эти параметры часто повторяются, идентифицировать их сохранившимся до наших дней зат­руднительно. В таких случаях на помощь иногда приходят те немногие публикации второй половины XIX – начала XX вв. о некоторых псковс­ких церквах и их содержимом, в которых конкретизируются выразитель­ные детали, полезные для атрибуции икон. Н.Ф. Окулич-Казарин, судя по приведенной библиографии, использовал не только собственные на­блюдения. Однако он заимствовал информацию у своих предшественни­ков не в полной мере, выборочно, видимо, с целью избежать перегру­женности книги. Издержки метода сказались в статьях о храмах, описан­ных только у Н.Ф. Окулича-Казарина; вызывает сожаление отсутствие упоминаний о многих памятниках, например об ансамблях иконостасов, за исключением двух-трех (а ведь любое замечание касательно их соста­ва, размеров или специфических черт могло бы сегодня способствовать •узнаванию» икон среди сотен им подобных). Показательно, что многие иконы, отмеченные выдающимися художественными достоинствами и со­ставившие впоследствии ядро понятия «псковская школа иконописи», остались вне поля зрения автора. Причина кроется скорее всего в том, что в это время представление об иконописи даже знатоков – собирате­лей икон из старообрядцев и первых коллекционеров, – как показало будущее, очень часто было неверным, ибо они не могли знать древних икон в их первоначальном виде: из-за плохой сохранности (под записью или неумело расчищенные и поновленные, так как реставрационная на­ука делала тогда первые шаги) или из-за недоступности для обозрения (сплошные оклады «ризы») было трудно определить их подлинную цен­ность. Недаром в одной статье из многотомного столичного издания «Хри­стианские древности и археология» (1871 г.). Пскову посвящены такие строки: «Здесь нет ни одного древнего храма, ни одного старинного ико­ностаса, уцелевшего без переделок, иногда самых грубых и бессмыслен­ных; нередко без всяких надобностей уродовали памятники старины или вовсе истребляли».
Уместно напомнить, что первая выставка отреставрированной древ­нерусской живописи состоялась в Москве весной 1913 г., и, по словам
П. Муратова, известного историка искусства того времени, «почти для всех» впечатление от этого события явилось неожиданностью: «Так вне­запно перед нами открылась новая область искусства, вернее сказать -открылось целое новое искусство. Странно подумать, что еще никто на Западе не видел этих сильных и нежных красок, этих искусных линий и одухотворенных ликов. Россия вдруг оказалась единственной обладатель­ницей чудесного художественного клада. В течение веков мало кто по­дозревал о его существовании».
Как и большинство современников, Н.Ф. Окулич-Казарин не был особенно сведущ в области иконописания, поэтому его замечания по по­воду состояния некоторых храмов – «древних икон нет» – вполне объяс­нимы. Уже в 1917 г. исследователь древнерусской живописи и художник А. Грищенко в тех же храмах отмечает множество незаурядных памятни­ков псковской иконописи1, а в 1925 – 1926 гг. сотрудники московских музеев (руководитель Е.И. Силин2) и Центральной государственной рес­таврационной мастерской (руководитель А.И. Анисимов3), сделав проб­ные расчистки, зафиксировали еще больше ценных древних произведе­ний, отметив почти во всех церквах прекрасно сохранившиеся ансамбли иконостасов. Об этом же сообщают в 1929 г. А. Васильев и А.К. Янсон: «В целом ряде церквей… имеются не только отдельные прекрасные произ­ведения живописи, но и целые иконостасы, представляющие собой вы­сокохудожественные собрания икон, как в Кузьмодемьянской с Примос-тья, Богоявления, Пароменской».
К несчастью, годы лихолетий – революционные, военные и воин-
1 Грищенко А. Русская икона как искусство живописи // Вопросы живописи. Вып. 3. Псков-Москва, 1917.
1 Силин Е.И., Реформатская Н.А., Мнева Н.Е. Краткий путеводитель по древнерусской станковой живописи и шитью Новгорода и Пскова (сост. В 1925 г.) // ГТГ, Отдел рукописей, ф. 68, д. 341, с. 60-78.
3 Анисимов А.И. Докладная записка заведующему Псковским губмузеем (сост. в 1926 г.) // ГТГ, Отдел рукописей, ф. 67, д. 477; Анисимов А.И. О древнерусском искусстве: Сб. статей. М., 1983. С. 357-364,443-450. См. также: Книга учета реставраци­онных работ по древнерусской живописи, выполненных реставрационной мастерс­кой при Псковском губмузее в 1926 г.
ствующе-атеистические – не только уничтожили, разметали по белу све­ту несметные сокровища псковских храмов, но и сохранившееся перепу­тали, смешали, и сумятица тех времен сказывается по сию пору.1
Теперь для идентификации памятников иконописи и церковной ут­вари приходится привлекать разнообразные источники -литературные и документальные (описи и протоколы комиссий, реставрационные и экспедиционные отчеты и архивные фотоматериалы 20 -40-х гг., реэва­куационные акты и т.п.). И лишь путем сопоставления информации и уточнения данных иногда удается установить происхождение того или иного произведения, место его пребывания в разное время. В одних ус­ловиях поиску способствуют сами описи Н.Ф. Окулича-Казарина, хотя и не исчерпывающие, зато с указанием размеров икон; в других для уста­новления идентичности икон из его описей каким-либо иконам (из на­ходящихся ныне в церквях или хранящихся в музеях) необходимы вспо­могательные материалы. И здесь неизбежно сталкиваемся с противоре­чиями по причинам, рассмотренным выше.
К примеру, в статье о церкви Успения с Пароменья Н.Ф. Окулич-Казарин называет три иконы, две из них типа «Богоматерь Смоленская» (Одигитрия) и трехличный («тройной образ») Деисус (т.е. Спаситель, Бо­гоматерь и Иоанн Предтеча). Привлеченные же для идентификации сред­ства (письменные и изобразительные) рисуют гораздо более широкую картину наполнения храма первоклассными произведениями иконопи­си. Кроме вышеназванных чудотворных икон, отметим, как минимум, за­мечательный иконостас XV-XVII вв. (ПМЗ), а также икону «Распятие» пер­вой половины XVI в. (ПМЗ), которую в 1917 г. красочно описал А. Гри-щенко и довольно подробно в 1925 г. Е.И. Силин, но уже не обнаружил в
1 Например, произведения деревянной резьбы (скульптура, царские врата) и ико­ны, вывезенные оккупантами во время Великой Отечественной войны из Псковского музея и храмов, имели пометки о принадлежности, поэтому случайно попавшие из Германии в Новгород два крытых вагона (351 экспонат) были благополучно возвраще­ны в Псков по акту от 27 января 1948 г. Однако привязать иконы к родному для них храму проблематично, так как еще до войны все они были складированы в отведенных для этого церквах, некоторые поступили в музей, а инвентарные книги музея пропали бесследно.
1926 г. А.И. Анисимов, так как она была взята в музей (экспонировалась в 19бО-х гг.). Примечательна судьба иконы Одигитрии, на которой Н.Ф. Окулич-Казарин отметил древнюю панагию, вклад Ивана Грозного. Панагия на сохранилась, а икона в какой-то момент безвременья попала к купцу-старообрядцу П.Д. Батову, собрание древностей которого на­считывало 96 икон, полностью поступивших в 1919 г. в Псковский музей. Во время Великой Отечественной войны икона была похищена оккупан­тами и вернулась после 1945 г., но уже не во Псков, а в Новгородский музей, где и сейчас хранится. Она датируется концом XIV – началом XV вв.
Другая икона Богоматери совпадает с образом «Богоматерь Одигит-рия с Акафистом» из фондов Псковского музея. На выставке серебра эк­спонируется уникальный драгоценный убор иконы – резная цата и скан-ное (филигранное) очелье XVI-XVII вв. Почему-то в перечень икон Н.Ф. Окулич-Казарин не включил такое замечательное произведение классической поры псковского иконописания, как двусторонняя икона XV в. «Богоматерь Одигитрия» и «Преображение* на обороте, хотя она была опубликована в 1914 г. Н. Покровским (ж. «Светильник», № 5-6) как находящаяся в Успенском храме, причем снимок засвидетельствовал пре­красную сохранность иконы. В 1926 г. (1928 (?)) она была вывезена экс­педицией ЦГРМ в Москву, а с 1933 г. находится в Русском музее.