Внимательный читатель немедленно возразит: как мог император свататься к замужней княгине? Здесь мо­жет быть несколько соображений: во-первых, известно, что Роман I был человек самовластный, многие вопросы решавший силой принуждения. Был или не был в этот момент женат император Роман I – это не так существен­но – хорошо известно, что византийские императоры не останавливались перед ссылкой своих жён в монастыри, тем более тогда, когда это давало какие-то политические дивиденды. В данном случае, ставка в политической игре была очень высока – контроль над Русью, или даже над частью её, давал византийцам большие перспективы. Во-вторых, как известно, Ольга – «от рода варяжского», то есть, скандинавка, а обычное скандинавское право допус­кало право на развод со стороны жены, о чём императо­ру могли сообщить. В-третьих, надо учитывать чисто дип­ломатические обстоятельства, когда прямой отказ импе­ратору мог привести к непредсказуемым последствиям. В своей политической игре Ольга могла воспользоваться только тем обстоятельством, что византийцы очень лю­били крестить язычников, наряду с плохой осведомлён­ностью Романа I в вопросах церкви. Крестившись, она немедленно приобрела союзника в лице православной церкви, перед которой был бессилен даже император. Итак, крёстным отцом Ольге, по её просьбе, стал Роман I, а по церковным канонам, крёстный отец не может же­ниться на крёстной дочери. Более поздняя Кёнигсбергс-кая летопись даже вкладывает в уста Ольги довольно ехидный ответ императору: «… како хощеши мя пояти? крестил мя сам и нарёк мя дщерью, а (в) хресьянех того несь закона…» И ещё одно место летописи: после креще­ния и наставления патриарха не совсем понятны раздум­чивые слова Ольги: «… молитвами твоим, владыко, да охранена буду оть сети неприязньны» – к кому они отно­сились – к её языческому окружению на родине или … к
императору? Затем, обращаясь к своему крёстному отцу с отказом от его посяганий, не без иронии произносит Ольга следующие слова: «… а в христианах нет такого закона, ты сам знаешь». И уже затем, отправляясь на’Русь, она поделилась сомнениями с патриархом относительно того, что и народ её, и сын её – в язычестве. И патриарх благословил новокрещённую княгиню. Поэтому, скорее всего, «сети неприязньны» могли относиться к импера­тору Роману.
Конечно, можно меня упрекнуть в излишнем дове­рии летописи, но, как знать, что было записано на тех листах, которые были весьма ветхи уже во времена лето­писца и которые он переписывал, включая в свой труд. Сохранилось же в Иоакимовской летописи сообщение от первого лица о крещении новгородцев, которое кое в чём сейчас подтверждается археологически …
Естественно, что возвратившись в Киев, Ольга и её окружение сделали эту историю широко известной и с ак­центом на то, что Ольга «переклюкала» самого импера­тора Византии. Кстати, в областных диалектах слово «пе­реклюкать» дожило до XIX века и вошло в известный словарь В.И. Даля в значениях «перемочь», «перехит­рить», «поставить на своём». В скандинавской среде в эпоху викингов крещение в силу выгоды не было чем-то предрассудительным с точки зрения язычества. Извест­но, что некоторые викинги в земле франков крестились по 12 раз ради подарков, которые им при этом вручали. Поэтому языческим окружением Ольги и Игоря такой её политический шаг мог быть воспринят совершенно спо­койно. Претензии императора – другое дело, здесь речь шла о деле чести. Иной вопрос – как восприняла своё кре­щение сама Ольга. Мы знаем, что адальбертовское ficte относится не к её крещению, но даже если бы и относи­лось, то это только внешняя сторона дела. Известно, что иногда в эпоху язычества тайно крестившимся людям
приходилось долго скрывать своё христианское вероис­поведание. Особенно в том случае, если они находились на вершине языческого средневекового государства. Из­вестно, например, что современник Ольги норвежский ко­нунг Хакон Воспитанник Адальстайна, правивший в пер­вой половине X века, был воспитан в христианских тра­дициях при английском дворе. Он «… был хорошим хри­стианином, когда он приехал в Норвегию». Но, посколь­ку страна была сплошь языческой, ему пришлось скры­вать своё христианство, участвовать в языческих церемо­ниях и даже есть жертвенную конину. При этом, окруже­ние очень внимательно следило за поведением короля: когда он, по привычке, перекрестил кубок, ему был учи­нён допрос, и конунг с трудом вышел из создавшегося положения, сказав, что сотворил знамение Тора, то есть бога, стоявшего на втором месте в скандинавской язы­ческой системе. И пока Хакон правил в Норвегии, его очень любили подданные, поскольку в стране царил мир и годы были урожайные. Большего от правителя язычес­кой страны и не требовалось. При этом подданные не могли не знать, что он был крещён. Во что он верил, в данном случае никого не интересовало.
Вопрос может быть сформулирован и иначе: а ка­кое крещение приняла княгиня Ольга первоначально? Дело в том, что тогда человек мог креститься дважды: сначала шло неполное крещение, а затем уже полное. Срок между первым и вторым крещением мог занять нео­пределённо долгое время. Так, когда христианизатор Исландии Тангбранд в 1000 году заехал на двор некого Ацура, «Он принял неполное крещение». Приняв такое крещение, человек получал время изучить основы хрис­тианской религии, утвердиться в новой вере и только за­тем стать полноправным христианином. В одной из «пря­дей об исландцах», в пряди «О Токи» есть любопытный эпизод. Когда к конунгу Олаву Святому в начале XI века
приходит приходит старый человек по имени Токи, про­исходит следующий диалог: «А теперь скажи, крещёный ты человек или нет? Токи отвечает: «Я принял неполное крещение, потому что мне приходилось бывать то среди христиан, а то среди язычников, но верю я в Белого Хри­ста. А пришёл я к вам затем, что хочу креститься …».
Это обстоятельство всегда надо иметь в виду в тех ситуациях, когда язычники переходили в христианскую веру в IX – X веках. Однако, если принять летописную версию о крещении Ольги непосредственно императором и патриархом, то можно определённо считать, что Ольга приняла полное крещение сразу.
Теперь я подхожу к тому вопросу, с которого начал этот сюжет: как всё-таки крестилась княгиня Ольга по хро­нике Адальберта? Учитывая всё вышеизложенное, а также то, что в 946 году император и его семейство – люди вне всякого сомнения весьма осведомлённые – принимали Оль­гу как несомненную христианку со всеми вытекающими из этого очевидного факта привилегиями, надо думать, что она проявила во время этого визита необходимое знание церковных христианских норм и правил в полной мере. Поэтому можно довольно уверенно считать, что на это время Ольга считала себя христианкой, и что крестилась она при императоре Романе вполне осознанно. Однако, по-видимому, она вынуждена была скрывать свои убеждения, или, во всяком случае, не особенно их афишировать до 946 года, когда она стала единоличной правительницей Руси и могла себе позволить демонстративно включить в состав своего посольства христианского священника Григория. Поскольку известно, что она правила единовластно, ото­двинув в сторону своего воинственного сына Святослава, бояться ей было больше некого и нечего. Именно с этого времени, как сообщает пролог, «… обновися рускаа земля святым крестом его ж приа Олга благовернаа ходяще всю рускую землю, дани и оурокы легкы оуставлящи, кумиры
сокрушающи яко истиннаа оученица христова даяше ми­лостыню многу оубозей чаде аще и поганым даяше…» То есть, давала милостыню не только христианам, но и языч­никам, что должно было производить сильное впечатле­ние на всех. Конечно, идолов она могла сокрушать толь­ко в пределах своего княжеского домена, а вовсе не на пле­менных землях, где ещё очень сильны были языческие тра­диции. Естественно, что какие-то церкви могли сооружать­ся при Ольге и в столице Руси, в Киеве. Например, Иоаки-мовская летопись утверждает, что церковь св. Николая была построена по времени раньше княжения Святослава Игоревича. Киевский синопсис сообщает, что эта церковь была построена княгиней Ольгой.
Пролог говорит об обходе Ольгой собственно Русской земли, а таковой в годы её правления были земли вокруг Киева, а также земли «внешней» северной Руси – Псковская и Новгородская. В основном, именно к этому периоду дея­тельности Ольги могут относиться легендарные данные об основании ею первых церквей во Пскове и его окрестнос­тях. Но могут быть исключения, и об этом – ниже.
А вот вопрос о том, что же в действительности поме­шало князю Игорю в 921 году сходить походом на греков, я пока что оставляю открытым, поскольку его рассмотре­ние увело бы слишком далеко в сторону от основного сю­жета. Да, Игорь был «упрежден», о чём я писал выше. Но Святослава, как известно, подобные мелочи не останав­ливали. Наоборот, он гордо предупреждал своих врагов перед походом: «Иду на вы!» Замечу здесь только, что ког­да в 922 году константинопольский патриарх Николай Ми­стик угрожал болгарскому царю Симеону нашествием рус­сов (а также венгров, печенегов, алан и других «скифских племён»), если болгары не прекратят военное давление на Византию, угроза эта не была осуществлена. И вовсе не потому, что руссы были связаны с болгарами узами друж­бы, общностью культуры и совместными военными дей-