В литературно-художественном разделе мы представляем островина, в чьей жизни, опахен-ной войной, поэтическое творчество играло очень большую роль.
Звучное имя Мая Дергачёва сегодня известно разве что людям старшего поколения, которые были знакомы с ним лично или встречали его стихи на страницах районной газеты. Именно поэтому нам очень хотелось бы, чтобы в этом военном выпуске альманаха состоялось его возвращение.
Нам детство выпало не в срок…
Забытое имя. Май Дергачев
Май Андреевич Дергачев родился в Острове, в 1932 году. Здесь же прошли его детство и юность, со­впавшие с тяжелейшим периодом отечественной истории. Годы фашистской оккупации оставили о себе тяжелые воспоминания, глубоко врезались в его детскую душу. Родным Мая, да и многим ост-ровичам запомнился эпизод, когда осенью 1941 года он был жестоко избит гитлеровским офице­ром за то, что, играя, случайно попал в него мячом. Мальчик только чудом остался жив.
После войны, окончив школу, Май поступил в Псковский педагогический институт, в котором учился’ бёзтзтрыва от производства, но так и не закончил его. Затем три года слркил в армии, в Ленинграде. Вся его трудовая жизнь была связана с различными экспедициями в районах Заполярья: Кондопога (Карелия), Кандалакша (Мурманская область), пос. Мирный (Архангельская область). Непросто складг.гвалас:- судьба этого человека. А в октябре 1975 г. он погиб при невыясненных об­стоятельствах в г. Плесецке. Там же и похоронен.
Особыми увлечениям Мая были изучение истории российского государства и иностранные языки, он занимался переводом новелл Генриха Мана, поэзии Гёте и Гейне.
Писать стихи М. Дергачев начал рано, еще в на­чальных классах средней школы, и поэтическое творчество стало неотъемлемой частью его судьбы. Течение жизни и философские раздумья над её смыслом находили отражение в поэзии Мая. Но вся она была пронизана глубочайшей, не меркну­щей с годами любовью к тому краю, где прошли детство и юность, к его неброской красоте, к лю­дям, ставшим его славой и гордостью.
Некоторые из стихов Мая Андреевича появлялись в газетах Острова, Палкино, Пыталово, Кандалак­ши, а «Песня моего детства» была помещена в одном из центральных изданий («Красная звез­да») рке после гибели Дергачёва. Большинство же стихотворений нигде не публиковалось. Бережно хранились они долгие годы его сестрой, Ольгой Ан­дреевной Дергачёвой.
С присушим ей энтузиазмом Ольга Андреевна стре­милась познакомить с ними людей, увлекающихся поэзией, найти возможность их издать. Её любовь к брату и по-детски искренняя вера в то, что стихи, написанные им, непременно дойдут до своего чита­теля, не могли не принести плодов — незадолго до смерти она предоставила их для печатания в альма­нахе. Одну из них мы и помещаем в этом выпуске, пытаясь привлечь внимание островичей к творче­ству нашего земляка. В последующих выпусках бу­дут представлены и другие стихи Мая Андреевича.
…Мятежная, любившая странствия натура, увлек­ла поэта в места далекие от родного города, кото­рый вечно жил в его воображении, чувства к кото­рому, хранимые в тайниках ere души, были столь глубоки и неподдельны, что имя Мая Дергачёва, повинуясь негласному закону, не могло не возвра­титься к землякам светлой, чуть грустной мелоди­ей его поэтических строк.
М. Дергачев
Родному городу
Отчизны милый уголок,
Рубеж земли многоязыкой,
Старинный русский городок
На берегу реки Великой.
Святая Родина моя,
Земля отцов — мое наследство.
Неповторимая краса.
Незабываемое детство.
Нам детство выпало не в срок
С жмыхом да с мерзлою картошкой;
Невзгоды фронтовых дорог
Катились яростной бомбежкой.
И нам, ребятам, не в укор,
Что детство то легло заботой,
На плечи матерей, сестер
Мужской, не женскою работой.
И вечен в памяти тот миг —
Базар, собор и лютый холод,
Назаровой предсмертный крик,
Как клич: «Прощай, любимый город!»
Но срок настал: за плач земли,
За смерть сестры, отца и брата,
За слезы вдов шла издали
Под красным знаменем расплата.
И от заречной стороны,
Подрывников снимая метко,
Ворвалась, как прорыв волны, Родная русская разведка. На шапках звезды, на плечах Их тоже звезды и погоны, Шел наш солдат, стирая в прах, Немецких смертников заслоны. То время в памяти, как гром. Как грохот пушечного града… Белоголовым пацаном Я в будущее шел отсюда; Бродил по северным снегам С ружьем да с юностью веселой; Другие видел берега, Другие города и села.
Смотрел я в матушку-Сибирь, Где реки сказочно красивы, Тайги невиданную ширь, Оби широкие разливы. Я видел древнюю Москву, Дивился  восхищенным взглядом. Любил я строгую красу Прямых проспектов Ленинграда. Но я нигде забыть не мог — В глухой тайге и в тундре дикой Мне снился русский городок На берегу реки Великой.
И вновь я у родимых мест, Теплом любимых глаз согретый. Смотрю — не насмотрюсь окрест,
Встречая старые приметы;
Собор взметнул свои кресты,
Торгов ряды столпились густо.
И вот мосты, то не мосты —
Произведение искусства.
Ты все такой же, город мой,
Уютный, тихий и зеленый.
Все так же над твоей рекой
Шумят задумчивые клены.
И хоть похож и не похож —
Ты современнее, свежее.
Не в этом суть. Мне все про то ж
Шумят широкие аллеи…
Как много видели они,
Как много слышали и знали…
Теперь другие здесь огни,
Другие радости,  печали.
И бросив в детство наше взгляд,
Скажу тихонько, скрыв  волненье:
«Без наших болей и утрат
Растет другое поколенье.
Они беспечней,  веселей,
А мы, пожалуй, были строже.
Их детство нашего нежней
И юность нашей помоложе.
Не в зависть это, не в укор —
Пусть будут дни их лучезарны.
Пусть только помнят с ранних пор
Кому должны быть благодарны!»
1960-64 гг., г. Остров Подготовила Т. Алексеева
21 июля 1944 года город Остров был освобождён от длившейся долгих три года немецко-фаши­стской оккупации. Те дни с особенной силой врезались в память островичке Анне Яковлевне Орищенко. Вскоре после освобождения Острова юная Аня Соколова — такую фамилию она носила в девичестве — вместе со школьными подругами стала санитаркой развернувшеюся на окраине города военно-полевого госпиталя. Всплеск искреннего сопереживания, нежной благо­дарности воинам, принесшим освобождение, запёчатлён строками бесхитростного и вместе с тем пронзительного стихотворения, которое мы предлагаем нашим читателям.
А. Орищенко
Сестричка с косичкой
Публикуется впервые
Б сорок четвёртый суровый год,
Б июльские жаркие дни,
Шёл бой кровавый за маленький город,
За маленький остров земли.
И вот возникли палатки белые
На окраине, у забора;
Б них жили девчонки бойкие, смелые
С доброй душой, молодым задором.
А рядом, под длинною крышей сарая, На нарах лежали солдаты, страдая. Совсем молодые солдаты-ребята. Подходят к ним девочки в белых халатах.
Бот лейтенант молодой лежит,
И руки, и ноги его перебиты;
Он бледен лицом, тяжко дышит, хрипит,
Но глаза широко открыты.
Подбежала к нему сестричка, Из-под платочка торчит косичка, Погладила парня нежной рукой И сказала: «Терпи, дорогой!
Ты поправишься, встанешь опять, Будешь снова с врагом воевать. До свадьбы, дружок, заживёт, И победа к нам, милый, придёт».
А рядом — танкист с обожжённым лицом, Чёрные руки сомкнуты кольцом, Не может он рот хоть немного открыть, Чтоб только глоточек воды проглотить.
Подносит к губам опалённым ложку И с ложечки поит его понемножку; И руки её дрожат от волненья, И чувствует гулкое сердца биенье.
И стоны, и просьбы со всех сторон: «Сестрёнка, сестричка, мне бы… вон…» А кто-то тихонько попросит как в шутку: «Сестрёнка, дай судно», «Сестричка, утку».
И бегаешь ты от палаты к палате, И ночью и днём усталости нет, И сил не жалея — на всех их хватит-Ласковый каждому ищешь ответ.
И только дома, вернувшись с дежурства, Валишься с ног, уже слыша во сне: «Сестрёнка с косичкой, побудь со мною», «Сестричка, родная, присядь ко мне».
И много лет тебе будет сниться Госпиталь, раненых вереница, И тот же зов ты услышишь во сне: «Сестрёнка., пить..Мои раны в огне..»
Поклонимся великим тем годам
Б рубрике «Поэтическое творчество* мы публикуем стихи о войне совремеютх гюзтов-островчией. А.Игнатенко
Памяти жителя города Острова Дмитриева Михаила Васильевича
ВЕТЕРАН
Жизнь удивляет чем-то постоянно. Какие встречи нам она дарит! Мы как-то засиделись с ветераном; Он про войну не часто говорит.
Но вечер был тогда — на загляденье,
И густо пахло мятою вокруг,
И птицы заливались в упоеньи.
А он о чём-то давнем вспомнил вдруг.
Он вспомнил соловьев, но тех, военных, Поющих над израненной землёй, И о садах весенних белых, пенных, Сожжённых той проклятою войной.
Он был разведчик. Разве это мало! В разведке быть не каждому дано. И— что греха таить! — рукой усталой Разлил он в стопки горькое вино.
Мы выпили за тех, что не дожили, За тех, кто жизнь свою не пощадил, Чтоб мы свободны в этом мире были, Чтоб лютый враг страну не покорил.
Заря в медалях алая играла, И золотом светились ордена, А ветеран рассказывал устало О том, как шла по Родине война.
Он вспомнил имена друзей погибших И тех, кто ныне живы, не забыл.
Забыть ли, грудью, сердцем заслонивших Тот мир, который каждый так любил!
Не знаю: может быть, былые раны … А может, боль той жизни фронтовой Упала на медали ветерана Скупой мужской тяжёлою слезой.
Его рассказ и гордостью наполнен, И грустью переполнен до краёв. Он честно долг свой воинский исполнил И выжить смог в кошмаре тех боев.
Да и сейчас, случись беда какая, Готов он встать за Родину свою И всё отдать, Отчизну защищая. Он — ветеран. Он навсегда в строю.
В. Султанова
Иду по лесу, тишина как шаль
Покрыла плечи, свежесть грудь сдавила.
К войне сквозь годы рвется память в даль
Я представляю, как все было.
Как шли полки и скрежетал металл…
Как командир на полуслове пал
И кровь стекала по стволу рябины…
Как двигались вперед за валом вал
И получали пули в грудь и спины…
Как часто падали то там, то тут,
Сраженные огнем в смертельных схватках…
В местах, где красны ягоды растут, Я знаю, проливалась кровь солдата. А на полянах солнце потеплей, И ягод больше, чем в тени, в низине,