Завещание Ольги. – Летописный бъдын. – Происхож­дение термина. – Языческие погребальные действа в житий Константина Муромского. – Археологичес­кие реалии. – Скандинавская традиция.
Возможно, что эта древняя погребальная традиция отразилась и в том обряде, по которому должны были
похоронить княгиню Ольгу, если бы она не оставила за­вещание, чтобы погребение происходило по христианс­кому обычаю.
Когда же в преклонных годах – в возрасте около 76 лет – в 969 году умерла княгиня Ольга, то «…плака-ся по ней сын ея, и внуци ея и людье вси плачем вели­ким и несоша и погребова ю [в Киеве] на месте [у цер­кви] [идеже повелела]; и бе заповедала Ольга не тво-рити трызны над собою, [ни могилы сыпати], бе бо имуще презвутер, сей похорони блаженную Ольгу». А вот в Прологе XV века под 11 июля это событие опи­сано несколько более подробно: «Призва [Ольга] сына своего Святослава и заповеда ему с землёю равно по­грести ю а могылы не сути, ни трызн творити ни бъды-на деяти…».
В другом Прологе М.И. Погодиным было выявлено разночтение: «… и заповедала ему со землёю равно погре­сти, а могилы не сыпати, ни тризн ерити, ни бды деяти».
О значении слова «бъдын» существует несколько взаимоисключающих мнений. М. Фасмер считал, что это языческий намогильный памятник, исключая при этом иные мнения. Б.А.Рыбаков, опираясь на определение лингвиста О.Н. Трубачёва, полагает, что бъдын – это «толстый древесный ствол, столб» и далее приводит ис-торико-археологические параллели этому толкованию. Авторы солидного «Этимологического словаря славян­ских языков» считают возможным соотнести бъдын как с формально лингвистической, так и с обрядовой сто­роны с сербо-хорватским словом bbdnjak – «’пень, ко­лода, сжигаемая в канун рождества’, болг. бъдняк то же, причём первичное знач. бъдын – ‘надгробное сооруже­ние (столб)’, поскольку погребения отмечались столба­ми … Др.-русск. дынити … русск. диал. придынивать ‘пригревать’». Действительно, в Прологе XIV века мес­то о погребении Ольги читается несколько иначе: «… и
призва сына своего Святослава заповеда ieMoy погрести ся с землёю равно, а могылы не соути, ни тризны твори-ти, ни дына деати».
Таким образом, складывается впечатление, что три элемента погребального ритуала вызвали особое непри­ятие Ольги-христианки своей ярко выраженной язычес­кой окраской:
1.  Могила (курган)
2. Тризна
3.  Бъдын (дын?)
При этом требовалось запретить каждое из этих действ, поскольку в противном случае, каждое из них могло быть воспроизведено в отдельности и каждое не­сло языческую окраску. Поэтому было бы интересно срав­нить эти элементы с возможно более полным перечнем языческих действ во время проведения погребального ритуала, и такой перечень есть. В Житии князя Констан­тина Муромского, составленного в XVI веке, но явно опи­равшегося на более ранний древнерусский источник, до­вольно подробно перечислена последовательность эле­ментов йогребального обряда. Когда князь Константин (до 1129 года?) похоронил тело своего умершего сына Михаила по христианскому обычаю, то: «… невернии людие, видяще сия, дивляхуся, еже не по их обычаю тво­римо бе погребение, яко погребаему сыну самодержцеву [вариант: князю Михаилу], взнак на востоке [вариант: во знак на восток лицем], а могилы верх холмом не сыпаху, но равно с землёю, ни тризнища, ни дыни [вариант: дымы?] не деяху, ни битвы, ни ножекроения [вариант: кожи кроения] не творяшеся, ни лицедрания, ни плача безмерного, и о том безумнии ругахуся …
По порядку перечисленных в нём элементов, этот полный перечень таков:
1. Ориентировка лицом не на восток, а в другую сторону
2.      Насыпание «могилы верх холмом», то есть, кургана
3.      Тризнище или тризна
4.      Дыня (дыма?)
5.      Битва
6.      Ножекроение (кожи кроение)
7.      Лицедрание
8.      Плач безмерный
Следовательно, в этом полном списке княгиня Оль­га запретила в том же порядке действа 2, 3, 4. То есть, порядок действ она знала. А то, что её, по христианско­му ритуалу, положили лицом на восток (действо 1), под­разумевалось само собой. Действа 5-8, по-видимому, носили менее выраженный языческий оттенок и в пере­чень запретов не вошли. Кстати, действо 6 отражено в описании Ибн-Русте (около 30-х годов X века): «Женщи­ны их, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица», что подтверждает достоверность пе­речня языческих действ в житии. Действо 8 – «плач вели­кий» – упоминает летопись.
Таким образом, загадочный элемент языческого по­гребального ритуала (бъдын, бда, дыня, дыма?) стоит на четвёртом месте – после ориентации погребённого, на-сыпания кургана и тризны, но до тех действ, которые также единомоментно связаны с. погребением – битвы, ножекроения, лицедрания и плача. Второй элемент вы­ражения «ни бъдына деяти» – глагол – имеет несколько значений: «делать», «ставить», «класть», «совершать», «творить», «деть», «засунуть», «спрятать». Основные значения – первые три. Так что, этот перечень немногое даёт для характеристики слова бъдын. Скорее всего, после сооружения кургана (или большей части его) и после тризны что-то ставили, клали или делали, но воз­можны и другие значения.
В Прологе начала XVI века приводится ещё одно
разночтение: «… погрести себе с землёю равно а могилы не сыпати ни тризна творити ни годины делати …».
Скорее всего, это уже позднее переосмысление пер­воначального текста, где переписчик заменил непонятное «бъдын» на знакомое «година» – поминки через год. По­скольку по порядку действий единомоментного ритуала, бъдын стоит в их середине, это не могут быть ежегодные поминки.
Мне кажется, что ближе всего к пониманию сути дела подошёл А.А. Котляревский, который отметил, что «Едва ли следует давать термину общее значение надгроб­ного памятника, потому что подобные памятники слиш­ком обыкновенны в христианском мире и ничем не мог­ли оскорбить христианского чувства Ольги: здесь ра­зумеется исключительо языческий памятник и таким, по всем соображениям, должно признать особую над­стройку над могилою. На неё прежде другого, указывает этимология слова: краткий ъ органически за­меняет звук у, ьшъ соб инъ суффикс в образовании имён, стало быть корень = буд и он даёт происхождение име­нам … и глаголам, обозначающим постройку [см. Linde. Slow. Sub voce buda].»
Далее А.А. Котляревский указывает на выражение под 1175 годом: «… вложимы и любо си в буди, любо си в гроб» и ссылается на диалектное русское значение, где «… буда не только постройка вообще, но и склеп для по­койников». О том, что в Древней Руси действительно сто­яли наземные деревянные погребальные сооружения, сви­детельствует «Сказание о начале Москвы», где некий князь Даниил, скрываясь от Кучковичей, «… по прилу­чаю найде в дебри с т р у б е ц мал стоящ, под ним же погребён ту некоторый мёртвый человек, князь же влез в струбец той, закрыся в нём».
По всей вероятности, архаическое слово бъдын стало непонятным уже в XIII веке и заменилось на бо-
лее понятное дын, соотносимое с глаголом дынити, так­же связанным с заупокойным обрядом придынивания, то есть пригревания гроба умершего на сороковой день, или ещё более понятное дым, а позднее – на слово го­дина.
Остаётся понять, почему в 969 году бъдын подлежал запрету как ярко выраженный элемент языческого погре­бального ритуала, а в 1175 году буда, наряду с гробом, была вполне приемлема для христианского обряда погре­бения. Очевидно, суть дела не столько в конструкции, сколько в обряде. Надо иметь в виду, что княгиня Ольга – скандинавка, – «от рода варяжского» были её отец и мать; судя по перечням имён послов Руси в Византию, скандинавским, во многом, было и её окружение, кото­рое обязано было следить за соблюдением погребально­го обряда после смерти княгини и которое, если бы не её завещание, должно было сделать, поставить, сложить или совершить бъдын как погребальную постройку так* что это никаким образом не совмещалось с принципами хри­стианского погребения. При этом такая постройка дол­жна была каким-то образом устанавливаться наверху на­сыпи, поскольку стоит по порядку после насыпания кур­гана, или основной массы насыпи кургана. Надо иметь также в виду, что и в Прологе об Ольге и в Житии Кон­стантина Муромского речь идёт о лицах княжеского дома, так что курганы должны быть велики – в соответ­ствии со статусом погребённых, да и постройку иначе на­верху не поставить.
Поскольку каждый из трёх элементов обряда – кур­ган, тризна и бъдын – при отсутствии двух других мог быть воспроизведён в отдельности языческим скандинав­ским окружением княгини, а значит, даже отдельно со­оружённая погребальная постройка – бъдын – неизбежно несла в себе некий языческий сакральный ритуал, без ко­торого в 969 году она бъдыном не была бы. Единствен-
ная черта, которая резко отличает в этом случае язычес­кую обрядность от христианской – это применение огня. Учитывая, что Ольга была скандинавкой, в данном слу­чае бъдын источника должен являтьтся не чем иным, как камерным захоронением наверху высокой насыпи и, что очень вероятно, с применением огня.