«Полусожженный город.. На базарной площади со­бор екатерининских времен. Он давно закрыт боль­шевиками. Они в нем устроили склад для зерна. Хо­рошо, что не осквернили ещё до конца. Но внутри, конечно, все уничтожено. Ни одного престола (их было три), ни одной иконы. Только где-то под купо­лом остались нетронутыми ангелы.. Настоятель это­го некогда прекрасного храма протоиерей Вл. Ла-динский был убит большевиками сразу же после ок­тября 1917 г. Его тело чекисты проволокли по всем улицам маленького города. Его кровью напитались все камни на дороге. С любовью и благоговением вспоминали жители Острова этого пастыря…
Сохранилась в относительном порядке церковь на кладбище Свв. Жен-Мироносиц, при большевиках — архив райкома.. В этой кладбищенской церкви я служил первые дни своего пребывания в Острове. Третья церковь в городе была превращена в кузницу, четвертая — самая древняя — на островке, между мостами была полуразрушена.
Запомнилась слркба под Покров Божией Матери (14 октября нов. ст.). Весь народ., поет местным пре­красным распевом — «Величит душа моя Господа» — «Честнейшую». Прикладываясь, люди целуют икону праздника, подходят к елеопомазанию и — вот слы­шу, пение прерывается плачем, рыданием. О чем плачут в этот светлый праздник русские люди? От радости, что вот — дождались праздника? Или им припомни­лись пастыри, служившие в этом храме задолго до меня и поумиравшие давно в тюрьмах? Или при­помнились им близкие, которых «фараоны» давно уже сгноили на крайнем севере в концлагерях? Мно­го было причин этим слезам во время «Честнейшей»… Я помню только одно — разделяя скорбь своих но­вых чад духовных, я плакал вместе с ними..».
«Был я свидетелем и такой сцены. В одном из колхо­зов мой доверенный человек восстанавливал церковь, превращенную большевиками в танцевальный зал. Прибивая доску к стене, он, видя проходивших мимо девчат, бросил с горечью в их сторону: «И все это поругание через вас произошло!» Одна из проходив­ших тихо ответила ему так: «Брось лаяться, дядя Миша. Мы завтра придем с утра и вымоем полы в церкви…». Вероятно, среди них были комсомолки». Вообще бывшие комсомольцы нередко помогали на службе. Идеологический дурман быстро выветривал­ся при удалении нагнетающей его силы. «…Народ русский в своей массе остался верующим народом, и, может быть, самым верующим народом на земле!… Прав был Шмелев, говоривший: «Про Россию надо писать Евангелие»».
«В соборе, который мы отремонтировали свими лич­ными средствами — народ последнее давал на восста­новление храмов, — я приобщал в первые месяцы нашего пребывания в России от 500 до 800 человек сразу же за одной литургией. Их же я, конечно, и исповедовал. На общей исповеди, разумеется. Крес­тили до 80 младенцев одновременно. Совершали до 10 погребений. Венчали по три-пять пар, как прави­ло, в одно и то же время. Слркбы в воскресный день начинались у нас в 7 часов утра и для меня кончались с крестинами, погребениями, венчаниями в 4 часа дня! Невероятно, но это так.
Входишь в храм, переполненный задолго до слркбы народом. Многие сидят прямо на полу, отдыхая от дальнего пути. По русскому обьиаю все тянутся за благословением. В алтарь, поэтому, сразу не войдешь! И то же самое после службы… Кругом партизаны. Встреча с ними — конец. Им не втолкуешь, что мы проповедуем Христа Распятого…»
Под руководством о. Алексия начались регулярные занятия по Закону Божию с детьми. Собрался кате­хизический кружок для взрослых. В Острове о. Алек­сий пытался создать что-то типа «русского Красного Креста». Его помощники развешивали воззвания с призывами сбора продуктов для военнопленных. Они взялись опекать один из небольших лагерей военноп­ленных на 200 человек. Возможностей хватало лишь на то, чтобы два раза в неделю готовить для них обе­ды. Смертность там вскоре резко снизилась. Весной 1942 г. для пленных солдат удалось добиться разре­шения провести пасхальное богослужение. «300 во­еннопленных по личному желанию, наполнили наш храм.. Я произнес слово, в котором убеждал их не падать духом, помнить, что их матери молятся о них.. Со слезами на глазах слушали военнопленные и радо­стные пасхальные песнопения» (СПб. ЕВ, вып. 26-27).
Указом экзарха Сергия от 17 августа 1942 г. о. Алек­сий Ионов был награжден орденом Миссии 1 степе­ни.
На территории, соответствующей современному Островскому району, были восстановлены и действо­вали храмы в деревнях: Михайлов Погост (Кухва) (ц. Михаила Архангела), Елины (ц. Покровская), Дубки (ц. Казанская — служил о. Серафим Молча­нов). В деревнях: Гривы, (ц. Спасо-Преображенс-кая), Пустое Коосресен’к.» (ц. Госкресенская) и Гнил-ки (ц. Николая Чудотворца) — приезжал служить островский священник о. Александр Дрябинцев. Во Врев (ц. Николая Чудотворца) из Опочкинского округа приезжал протоиерей о. Георгий Тайлов
Выдающийся миссионерский центр действовал в Выборе. Священники Выбора окормляли восточную часть Островского района. С 1941 г. (возможно с осени) настоятелем выборской Успенской церкви был
о. Роман Берзиныи, выпускник Рижской Духовной семинарии. Перед войной он служил в Покровской церкви в Яунслабаде. В 1947 г. осужден на 10 лет лагерей и 7 лет поражения в правах. Скончался в заключении (?).
Сюда приезжал из Новоржева и о. Иоанн Троицкий. В Выборе, видимо с 1941 г., служил о. Иаков Начис из Риги, выпускник Рижской духовной семинарии. Арестован в 1945 г. Осркден на 10 лет лагерей, но удавалось служить и в лагере. С 1955 г. в ссылке в с. Кочпон, служил. В 1960 г. вернулся в Латвию. Скон­чался 7.11.1991.
С начала 1942 г. вместе с ним в качестве псаломщика и преподавателя Закона Божия подвизался его млад­ший брат Леонид (ныне Архимандрит Кирилл). Перед войной — учитель в Салиенской школе Иллук-стского уезда (Латвия). В 1950 г. осужден на лагеря. В 1955 г. освобожден по амнистии. В 1956 г. посту­пил в Ленинградскую Духовную семинарию. Реаби­литирован в 1957 г. В 1965-1988 гг. священник в храмах Ленинградской епархии. В 1994-1995 гг. наместник Свято-Троицкой Александро-Невской лавры. С 1988 г. духовник С.-Петербургской епар­хии.
По воспоминаниям о. Кирилла (СПб. ЕВ, вып. 26-27), Успенский храм Выбора был поврежден немец­ким артиллерийским снарядом при наступлении, но сохранился великолепный иконостас, удалось найти и церковные сосуды. Кладбищенская же Крестовоз-движенская церковь была сильно разорена. Выборс-кая община была активной, её душой была прихо­жанка Марфа. О. Кирилл вспоминает: «Народ жаж­дал молиться, жаждал покаяния.. Верующих, цер­ковных людей не так много оставалось.. Но было много человеческой боли… И храмы были перепол­нены народом: слезы, молитвы, плач… За богослуже­ниями в храме молились истова.. Русские жители составляли общину, и немцы во внутренние дела не вмешивались. Немецкая политика заключалась в том, чтобы русские сами управлялись». Из Выбора их с братом стали приглашать в окрестные деревни и села: «Все дальше и дальше налажи:залаа- церкисиая жизнь. …Ездили мы летом с братом Иаковом из Выбора по окрестным деревням и приходам на велосипедах. Книги, сосуды, облачения — на багажнике». Мест­ные жители восстановили сохранившиеся церкви в Маршавицах, Сигорицах, Владимирце, Воронциюеи приглашали туда братьев.
Жизнь на приходе в Воронцове была небогатой. «Ста­роста из Воронцова сам нас принимал: когда пригла­шал нас, приезжал на лошади за нами в Выбор, при­возил на службу в село, и сам потом отвозил обратно» (СПб. ЕВ, вып. 26-27). С 1943 г. Воронцово стал окормлять о. Иоанн Гаврилов из Казанской церкви Острова.
На службах в Маршавицах, Сигорицах, Владимирце помогал местный житель Василий Тимофеевич Ти­мофеев — как регент и как псаломщик. «Василий
имел дар Божий петь, потому что он нигде не учился, но церковность у него была полная., и народ к нему тянулся верующий» (из интервью с о. Кириллом). «Экзарх митрополит Сергий предполагал поставить его кандидатом на место священника, благословил его готовиться к принятию священного сана. Уже была назначена хиротония его, когда пришло извес­тие о том, что он убит партизанами…». Шел 1943 г.
В Сигорицах церковным старостой был Георгий, очень благочестивый человек. «Народ его любил, до войны он был председателем колхоза, народ его сам избрал в председатели при советской власти. В годы войны он был старостой села и церковным старостой… И в церковные старосты его люди выбрали» (СПб. ЕВ, вып. 26-27). Староста Георгий приезжал за братья­ми Начис в Выбор и отвозил их в Сигорицы на слрк-бу. Он тоже был убит партизанами.
Служивший в Острове прот. Алексий Ионов вспоми­нал, что встреча с партизанами грозила мученической смертью. Был убит возвращавшийся со службы в Псков священник Василий Рушанов. При неясных ?ибсгоягемсгвах отошел к Господу настоятель возрож­давшейся Никандровой пустыни игумен о. Андрей Тишко. В Славковичах погиб о. Василий Голубев (из интервью с о. Кириллом). Угрожали расправой о. Георгию Таилову.
Это неудивительно. Как свидетельствуют авторы не­давно вышедшей в серии «Псковская историческая библиотека» книги «Шпионы и диверсанты» М.Ю. Литвинов и А.В.Седунов, костяк партизанских отря­дов готовился в специалшых военных школах НКВД. Партизанско-диверсионные группы НКВД оставались в немецком тылу при отступлении, либо забрасыва­лись позже. Подпольные межрайонные партийные центры координировали действия партизан и под­польщиков. Это были люди, подчинявшиеся строгой партийной дисциплине.