Предлагаемый вниманию публики «Дневник осады Пскова Стефаном Баторием» есть перевод с польского языка первой ча­сти весьма ценного и любопытного издания, сделанного в 1869 году профессором Кояловичем по поручению академии наук под заглавием: «Дневник последнего похода Стефана Батория на Рос­сию и дипломатическая переписка того времени». Как дневник, так и все документы, писанные на языках польском и латинском, взяты г. Кояловичем из рукописного сборника, принесенного в дар Императорской публичной библиотеке от сенатора Цеймерна2 и заключающего в себе различные памятники, которые имеют от­ношение к польской истории. Этим сборником пользовался, по всей вероятности, известный Гейденштейи3, служивший при Сте­фане Батории в королевской канцелярии и оставивший подробное описание войн этого короля с Россией .в сочинении «De bello Moscovitico commentariorum libri VI».
Дневник последнего похода Батория и осады Пскова с июля 1581 по 1582 год был веден, как можно заключить по разным указаниям, одним из секретарей королевской канцелярии ксенд­зом Станиславом Пиотровским по поручению коронного марша­ла Андрея Опалинского5. Пиотровский посылал своему патрону не только письма с дневником, но и копии с различных докумен­тов. Всех писем 8; они озаглавлены: «Письма к маршалу коро­левства от одного из его друзей при дворе».
* Примечания, обозначенные арабскими цифрами, принадлежат А.А. Ми­хайлову. Примечания, обозначенные звездочкой с круглой скобкой, принадле­жат О.Н. Милевскому. (Ред.)
Дневник Пиотровского, писанный по-польски со вставками ла­тинских слов и выражений, представляет, подобно другим старин­ным польским памятникам, большие трудности для перевода.
«Подлинная рукопись, — говорит г. Коялович, — наполнена многочисленными ошибками и пропусками, особенно в письмах на латинском языке». Ошибки в рукописи не все принадлежат переписчикам. Большая часть напечатанных писем писаны наско­ро, в палатках, среди неудобств лагерной жизни, зимой.
На русском языке в первый раз появилась та часть дневника, которая относится собственно к осаде Острова и Пскова. В 1876 и 1877 годах в Псковских губернских ведомостях напечатан пе­ревод г. Гуляева, оказавшего этим большую услугу местной пуб­лике, которая могла ознакомиться с новым любопытным источ­ником для истории Пскова.
Так как в переводе г. Гуляева пропущено все, что не имеет непосредственного отношения к военным действиям под Пско­вом (даже, напр., эпизод о Голковском), а также осталась не пе­реведенной первая часть дневника, за исключением нескольких страниц, то возникла мысль издать полный перевод дневника без всяких пропусков. При передаче текста по-русски обращено вни­мание, во-первых, на то, чтобы перевод был как можно ближе к подлиннику, ввиду того что это издание назначается, собственно, не для легкого чтения; во-вторых, переведены все латинские сло­ва и целые фразы, попадающиеся в дневнике, так как для специа­листа латинские фразы не представляют особенной важности, не знакомых же с латинским языком они могут только затруднять при чтении.
Для объяснения военных действий приложены план местнос­ти Пскова вместе с планом крепости и вид Пскова времен Бато-рия, снятый с одной старинной иконы, современной осаде. Как планы, так и вид Пскова приготовлены для этой книги известным знатоком псковской старины И. И. Василёвым6, который вооб­ще принимал в издании настоящего труда самое живое и деятель­ное участие.
Нет надобности говорить о значении, какое этот памятник имеет вообще для русской истории и в особенности для истории досто­памятной осады Пскова. Писанный очевидцем дневник в живых сценах изображает весь ход осады, знакомит с характеристичес­кими чертами польского военного быта и служит лучшим поясне­нием и вместе подтверждением верности фактов, сообщаемых Со­временным осаде русским сказанием «Повесть о прихождении литовского короля Стефана на великий и славный град Псков».
Дневник Пиотровского, помимо общего исторического инте­реса, важен еще тем, что снимает с памяти Грозного обвинение, так красноречиво высказанное Карамзиным, который винит Иоанна в трусости в том, что он, имея 300 000 войска, не двинулся на выручку Пскова8. Читая дневник, переживая с автором день*за^ днем все время кампании 1581 года, ясно понимаешь, что царь не мог и думать о том, чтобы дать Баторию битву под Псковом, хотя до него и доходили слухи об отчаянном положении неприя­тельской армии: в польском лагере нисколько не боялись появле­ния русских, зная очень хорошо, что нестройной московской рати не устоять в открытом поле против превосходно вооруженных и отлично дисциплинированных войск Батория. Польские гусары, закованные с ног до головы в железо, польская пехота в кольчу­гах, венгерцы, немцы, шотландцы, ливонские волонтеры — все это были отборные отряды, далеко опередившие русских в воен­ном искусстве.
Чтобы облегчить чтение дневника, необходимо изложить вкратце события, предшествовавшие третьему походу Батория на Россию.
Богатая гаванями, промышленными городами и крепкими зам­ками, но слабая по своему политическому строю, Ливония не могла долго пользоваться самостоятельностью: рано или поздно она должна была сделаться добычей могущественных соседей — Рос­сии, Польши или Швеции, которым приморское положение этой страны, господствовавшей над торговыми путями к Балтийскому
морю, могло доставить неисчислимые выгоды. В особенности Россия нуждалась в ливонских портах для сношений с западом Европы, к чему русские государи стали усиленно стремиться со времен Иоанна ПР. Решение ливонского вопроса в благоприят­ной для России смысле стало, таким образом, одной из главней­ших задач русской политики, и Иоанну Грозному принадлежит заслуга первой серьезной попытки присоединить Прибалтийский край к Московскому государству.
Рассчитывая на слабость Польши в правление Сигиэмунда-Августа10, царь, раздраженный происками ливонцев, не пропус­кавших в Россию ни людей для военной службы, ни оружия11, начал в 1558 г. войну с орденом взятием Нарвы, а потом и Дерп-та12, причем в завоеванных областях немедленно было введено русское управление. Последовавший затем разгром орденских земель произвел тотчас свое действие в политически разрознен­ной Ливонии: Эзельский епископ первый продал свой остров и г. Пильтен (в Курляндии) брату датского короля принцу Магну­су, а ревельцы поспешили присягнуть Эрику, королю шведско­му13, так что магистр ордена Кетлер14, оставшийся один без союз­ников, не мог и думать о том, чтобы отстоять свои владения: он обратился к Польше, и в 1561 году подписано было с королем Сигизмундом-Августом условие, по которому нынешняя Лиф-ляндия поступала под власть Польши с сохранением самоуправ­ления городов и привилегий рыцарства, а Курляндия становилась отдельным герцогством в ленной зависимости от Польши. Вслед­ствие этого договора дела приняли оборот вполне неблагоприят­ный для видов Иоанна, так как из-за Ливонии приходилось всту­пать в борьбу с Швецией и Польшей.
В начале счастье благоприятствовало русским. В1563 г. царь овладел Полоцком13, который по своему положению на Западной Двине считался ключом не только Ливонии, ио и Литвы. Эти успехи русского оружия вызвали со стороны Польши предложе­ния, на первый взгляд казавшиеся выгодными для России: ко­роль готов был уступить Дерпт и Полоцк с тем только, чтобы
Лифляндия с Ригой оставались за Польшей. Однако же на зем­ском соборе, которому предложено было рассмотреть польские предложения, все выборные высказались в том смысле, что за­висимость Ливонии от Польши принесет неминуемый вред рус­ским интересам и что ни в каком случае не следует уступать коро­лю завоеванные ливонские города. Таким образом, война за Ли­вонию должна была возобновиться по-прежнему. В это время воз­никла мысль о кандидатуре Иоанна или его сына на польско-ли­товский престол в случае смерти Сигизмунда-Августа, у которо­го не было наследников мужского пола; впрочем, царь мало при­давал значения льстивым предложениям, которые шли из Лит­вы, и составил план образовать из земель, завоеванных в Ливо­нии, вассальное от России владение по примеру Курляндии. Принц Магнус16 получил приглашение прибыть в Москву, согласился принять титул ливонского короля и обещал жениться на царской племяннице17.
Между тем в 1572 г. умер Сигизмунд-Август. Два года тя­нулось дело об избрании ему преемника, причем в полной силе высказалось нерасположение литовской аристократии к полякам: многие из литовских панов, с целью отделить Литву от Польши, готовы были выбрать в короли Иоанна или его сына, о чем уже вел переговоры литовский «писарь» Гарабурда18, но царь коле­бался, а между тем французский принц Генрих Валуа19 взошел на польский престрл; по удалении его из Польши одна партия про­возгласила королем немецкого императора20, а другая, во главе которой стоял Ян Замойский, избрала. Стефана Батория, трансиль­ванского воеводу. Баторий поспешил предупредить соперника и в 1576 г. короновался в Кракове, женившись потом на сестре Си­гизмунда-Августа Анне.
В Баторий и в его главном помощнике Яне Замойском Иоанн встретил противников, которые сумели не только лишить царя всех плодов прежних счастливых походов в Ливонию и Литву, но и поставили Россию в самое критическое положение.