Алые зори… Багрянец заката… Вечно бы сниться розовым снам… Чёрным тюльпаном взметнувшись когда-то в судьбы народов ворвалась война.
Чёрный и красный — схлестнулись два цвета: скорбь и отвага,
угли и кровь… Красного цвета бинты в лазаретах, чёрная ненависть —
та же любовь.
Красного цвета пробитое знамя, чёрного цвета —
траур венков.
Вечным огнём – сердечное пламя, красная с чёрным -
память веков.
Чёрная горечь —
у чёрных надгробий…
Павшим в боях,
умершим от ран я возлагаю
с любовью и скорбью красную розу,
чёрный тюльпан.
Г. Смирнов
Посвящается Вере Романенко
Богородица плачет
Страданий нам выпало в жизни без меры, Но всё же покой ваш я снова нарушу. Рассказ я услышал от бабушки Веры. Он в сердце проник и встревожил мне душу. Поверьте, в рассказе том вымысла нету, История эта мне кровь леденила. Её и теперь я поведаю свету. Поверить не просто, но было ведь. Было! Примите удар по натянутым нервам, Девчушку-малютку представить сумейте, Она находилась тогда в сорок первом ( Прервите дыхание!) в лагере смерти! В то время несли оккупанты потери, Война не щадила врагов обреченных. Тогда и решили фашистские звери, Что кровь им нужна от детишек пленённых. И снова пред бабушкой Верой былое: Стерильный порядок в тюремной палате, Кушетка и шприц с непомерной иглою
В руках палача в медицинском халате. За столиком видит дежурную смену (Ведёт картотеку степенная дама). Иголка внезапно вонзается в вену, И крик по бараку разносится: «Мама!» Там стоны ужасные долго не длились (Вампир на эмоции время не тратит). Лицо посинело, глазёнки закрылись, И чудится ей: Богородица плачет. Никто не смутился: — привычное дело. Журнал заполняла степенная дама, А врач кинул в яму обмякшее тело. Была переполнена трупами яма. Немного известно подобных историй. Но зря говорят, что чудес не бывает: Она не попала тогда в крематорий, Кто жизнь сохранил ей, не помнит, не знает. А место ли в сердце далёким обидам? Нужны ли жестокости давней картины? Не знаю. Да только теперь инвалидом Её называют с той страшной годины. Живём без войны уж которое лето. И бабушке Родина пенсию платит. О жизни спросил — и не слышу ответа. Но чудится мне: Богородица плачет
В. Игнатенко
Навечно болью в памяти осталось, Как с запада ворвался смерч войны. Никто не верил. Всем ещё казалось, Что жизни лишь для счастья нам даны.
Никто не знал, что в зареве пожаров Погаснет небо, у войны в плену. Но вот уже причалы и вокзалы Торопят наших дедов на войну…
Н. Костромин.
Реке Великой
Великая, что убегает вдаль, О тяжких днях так много знает!.. Ей о войне напоминает Мостов израненная сталь.
Места боёв который год С волненьем в сердце посещаю. Безмолвьем душу очищаю. Здесь память к подвигу зовёт!
Привычной стала тишина. Теперь не смеют множить раны Разрывов едкие туманы. Навеки изгнана война!
Гроза обходит стороной Холмы могил бойцов усопших, Укрытых покрывалом общим, Не нарушая их покой.
Здесь победивший взвод уснул… С тех пор березки над рекою, На месте подвига героев, Несут почётный караул.
Т.Павлова
Посвящается малолетним узникам фашистских лагерей
Жила девчонка, бед не зная, Порхала лёгким мотыльком, Среди цветов родного края, Как птица в небе голубом.
Светило ярко солнце детства, Сверкая в зеркале реки. Не знало маленькое сердце, Что тучи черные близки.
Вдруг грянул гром над спелой нивой, Хлеба стонали под огнём, Война топтала путь счастливый Немецким грязным сапогом.
На запад грузятся вагоны. Детей везут куда-то вдаль. На опустевшие перроны Ложится скорбная печаль.
Их ждут: неволя на чужбине, Чужая речь и злобный лай, Тоска по тоненькой рябине, Где дом родной и отчий край.
Их миллионы не вернутся Из крематорских чёрных стен. Горючих слез потоки льются, У всех, познавших тяжкий плен.
А. Алексеев
Мне ночью присниться не может Не встреченный кем-то рассвет. И память меня не тревожит Виденьями огненных лет.
У стен Сталинграда я не был, В окопах не мерз под Москвой, Не видел, как плавилось небо В сраженьи под Курской Дугой.
Поздней мой настал день рожденья — Уже отгремела война, И не в ожидании сраженья Стояла вокруг тишина..
Но грязь покоренной Европы У танков на черной броне И ждущие боя окопы Мне видятся в Вечном Огне.
Мне чудится в этом гореньи Идущий, в бессмертье солдат. За наше с тобою рожденье Прошедший сквозь огненный ад.
Лишь память меня не тревожит Виденьями страшных тех лет И ночью присниться не сможет Не встреченный кем-то рассвет
Прикоснуться к теме войны стремятся и совсем юные островичи. О том, какими чув­ствами отзывается она в их сердцах, — стихи учащихся гимназии, победителей го­родского конкурса, посвященного 60-летию освобождения Острова.
Смирнова Олеся (7 Б кл. )
? * * *
Перелистывая книгу о войне, Я увидела случайно фотографию, Душу не потрясшую мне, нет. Душу разорвавшую на части. Восемь пар несчастных детских глаз
На меня глядят, ко мне взывая: «Наша в чем вина? Спасите нас!
Мы домой хотим!» И я, живая,
Чувствую страдания и боль, Хочу я всех освободить из плена. Войны уж нет, а дети до сих пор Сквозь проволоку смотрят на меня. И память о войне поэтому нетленна.
Садовая Юлия (7 Б кл. )
*   *   *
Шесть десятков лет с того минуло, Как победы прогремел салют! Только память сердце всколыхнула, Отложив на задний план уют. Русские всегда боролись за свободу! Головы не думали склонять. Мир и счастье своему народу Удалось в сраженьях отстоять. Женщины, и дети, и подростки У станков стояли день и ночь, Чтоб в окопах сыновья и дочки Боль и смерть сумели превозмочь, Было трудно, голодно и горько Близких и любимых потерять, Но терпели, защищались стойко! Победили! Если надо —
победим опять!
НЕИЗДАННАЯ КНИГА
Мы начинаем публиковать воспоминания нашего земляка, генерала А.Я.Орищенко, о котором рассказано на исторических страницах альманаха. Он умер, не успев издать свои мемуары книгой, хотя она была уже почти подготовлена к печати. После смерти Анатолия Яковлевича сделать это пыталась его сестра Анна Яковлевна Орищенко. Однако рукопись оказалась частично утраченной. То, что сохранилось, и то, что ещё можно восстановить, непременно должно дойти до островичей. И в год 60-летия Великой Победы с особым трепетом хочется, воплотить неосуществлённую мечту нашею земляка. К сожалению, сделать это можно, ввиду упомянутого выше обстоятельства, пока только частично — небольшими фрагментами на страницах альманаха. Думается, что почитать мемуары будет интересно всем — людям старшею поколения они напомнят о давно прошедшем времени, в котором прошло их дет­ство, а тем, кто представляет среднее и молодое — наверное, любопытно узнать, как прошло обыкновенное деревенское детство обыкновенного мальчишки, который в будущем станет ге­нералом. Ну а краеведы и этнографы, найдя в мемуарах столько колоритных описаний дере­венскою уклада жизни, предметов быта, по-своему оценят достоинства этого неизданного произведения.
А. Соколов