Ноябрь

В общем, выходит со 100 коней 23, т. е. 20 на фуражировку, один трубач, один в поводу, один барабанщик; от 200 коней 46, а от 400 – 92.
Всей же стражи по распоряжению гетмана должно быть 308.
15 ноября
Сегодня слушали русского гонца, который вручил письмо от князя и опасную грамоту для наших послов.
Когда кастелян Виленский, взяв от него письмо, стал гово­рить, что король, прочитав письмо, даст ответ, гонец сказал: «Не умею по-русски»; пан воевода повторил другой раз, а гоиец опять: «Не умею по-литовски». Кастелян рассердился и сказал: я учите­лем у тебя не буду, ступай в свой стан и дожидайся, пока тебя не отправят. Мы много хохотали.
16 ноября
Сегодня гонец был допущен к Поссевину, пробыл у него с час, а потом препровожден к королю. Грамоту он получил и дол­жен сейчас же уезжать. Опять казус с гонцом! Когда приказали ему целовать королевскую руку, он, сняв шапку, положил ее на лавку, но на голове оставил ермолку и таким образом приступил к церемонии. Пан Трокский заметил ему. сними шапку! но гонец, смеясь, отвечает: это ермолка, а не шапка! чем рассмешил короля и всех присутствующих. Нам канцлер сказал: этот мужик скон­фузил нашу литовскую канцелярию. Кто-то тихо заметил: «Не другой ли кто?» Я, именем Вашим, просил пана Виленского дать мне копии с нашей переписки с русскими. Он обещал да подшу­тил, говоря: «этот поляк сидит дома, а все, что у нас на войне, знать хочет; пусть бы сам приехал сюда?»
Борнемисса с венграми и Фаренсбек с немцами не могут ни­как совладать с Печорским монастырем: было два штурма, и оба несчастны. Пробьют пролом в стене, пойдут на приступ, а там дальше и ни с места. Это удивляет всех: одни говорят, что это святое место, другие — что заколдованное, но во всяком случае подвиги монахов достойны уважения и удивления.
17 ноября
Русский гонец уже уехал, взявши также и письмо Поссевина к великому князю. Полагаем — будет мир, что подаждь нам Боже, но скрывают это, кажется, для того, чтобы не узнали на сейме. Комиссары и послы съедутся в условленном месте между Пор-ховом и Заволочьем; Поссевин тоже будет там. Все ротмистры ходили сегодня к гетману и толковали насчет обеспечения жало­ванья солдатам. Когда двинутся отсюда и куда, об этом еще гет­ман поговорит с королем. Всю артиллерию и осадные орудия ко­роль приказывает везти перед собою, как только будет хорошая погода. Уадавительно, какая страшная непогода; постоянно отте­пель с дождем; дороги с каждым днем все больше и больше портят-
ся, подвоз ужасно труден. Гетман публично говорит, что останет­ся здесь зимовать, а ему отвечают: «Мы этому не можем ве­рить».
18 ноября
Под Печерский монастырь опять послан порох. Русские под­нимают ужасную стрельбу по лагерю; попадают даже в палатки и шалаши. У меня сегодня убили коня. Уж это третий, а четвертый скоро издохнет, по всей вероятности, и тогда, сохрани Боже, пеш­ком придется отправляться домой.
19 ноября
Пан Виленский прислал мне письма, адресованные Вам; там же должны быть и копии с переписки наших с русскими, да, ка­жется, много новостей, о которых я не знаю. С нетерпением ожи­даем возможности уехать отсюда. Может быть, дорога скоро по­правится, так как постоянно идет густой снег. Все пленные, попав­шиеся в наши руки, в один голос говорят, что великий князь со­бирает войска и что назначил всем прибыть в одно место в течение 18 дней. По-моему, неудивительно, что князь приготовляется к битве: надоели ведь мы ему порядком. Я уверен, если через 3 или 4 недели его свежие войска нападут на лагерь, то много могут потешиться. Под Порховом стоит в засаде несколько тысяч та­тар, так что наши фуражиры легко могут попадать в их руки. За провиантом посылаем очень далеко, иногда за 20 миль.
20 ноября
Ротмистры, решившиеся здесь остаться, были у гетмана, и каждый представил реестр всадников своей роты. Гетман сказал им, что завтра будет объявлено время выступления.
21 ноября
Маршал объявил придворным, что король отправится в Виль­ну через неделю, считая от нынешнего четверга. Путь на Лиф-
ляндию. Гетман же остается здесь, да, как говорят, и на сейме присутствовать не будет, чему я не верю. Военные люди хлопочут о вакансиях, но им отвечали, что здесь король ничего никому не даст; впрочем, кажется, уже предположено, что кому дать. А может быть, и ничего не дадут, сказав: «Вы брали жалованье». Пан подкоморий Равский говорил мне, что в случае смерти Мед-жецкого он не будет претендовать на его место. Пржиемский же не желает мешать воеводе Познанскому, ибо тот ему сделал мно­го добра, а воевода хочет целиком все получить. Мне говорил пан Гнезненский, что его убеждают остаться при особе гетмана. «Ко­нечно, Вы нас не оставите, — я ему сказал на это, — останьтесь, Ваша Милость, только не даром». «Черт их возьми, — говорит, — пусть ничего не дают; лишь бы не отняли того, что имею», намекая, должно быть, на Гизиуса и пана Пржиемского, с кото­рыми он не в ладах. Пржиемского хотели послать, как посла, в Шоду, но отдумали. Он же поедет на сейм частным образом и отвезет письма и прошения всего войска к братьям полякам. Под­коморий Равский уезжает домой. Пусть он Вам расскажет про войну, и вы услышите много удивительно смешных историй. Не­довольных очень много. Денег не платят, а сердятся, что никто не хочет здесь оставаться. Отделываются королевским поручитель­ством. Etc.
Трубач трубит гетманский лозунг. «Домой, неженки, домой, скупые, домой, лентяи!» — смеемся мы, но не очень удачно. У литовцев не пользуемся расположением: сколько его ни было, все потеряли из-за гетманства; ничего хорошего они нам не же­лают и пр.
22 ноября
Совет за советом, кого бы выбрать в послы для переговоров с русскими. Но советы собираются втихомолку. Видно, некото­рые отказываются. Все усилия употребляем, кажется, чтобы зак­лючить мир да домой отправиться вслед за королем; пусть наши
земляки дома рассудят, как уплатить долги. Поссевину не дове­ряют, за то что он слишком восхваляет Иоанна. «Я, — говорит, — не встретил в нем такого варвара, каким его описывают. Кто его поступки сравнит с делами этого войска, тот найдет, что там боль­ше боятся Бога». Князь понравился ему еще тем, что при каждом слове крестился, и образов возле него множество. Не знаю, на­сколько можно верить иезуиту. Некоторые полагают, что иезуи­тов нельзя пускать к русским, вспоминая, как за этим особенно смотрел Сигизмунд I148.
Из-под Печер нет никаких новостей. Боюсь, что немцы и Борнемисса ничего не поделают с этими монахами.
23 ноября
Обеспечение от имени короля жолнерам гласит так:
Стефан, Божиею Милостию, король польский, великий князь литовский, русский, прусский, мазовецкий и пр. и седмиградский.
Объявляем всем, кому о том ведать надлежит, что за недо­статком в общественной казне денег, следующих с коронных кон­трибуций, рыцарство наше, которое по своему желанию и следуя примеру славных предков воюет с неприятелем московским, ре­шило подождать уплаты следующего ему жалованья до будущего сейма, на каковом сейме, посоветовавшись с сословиями короны польской, мы обдумаем, как наградить их по заслугам за их вели­кую нам, королю и Речи Посполитой, службу, которую они так славно показали, находясь в такой нужде и нищете, не получая жалованья: одни в течение четверти года, а другие с начала вступ­ления на службу и из любви к нашей особе и Речи Посполитой переносили снег, мороз и трудность добывания продовольствия и вновь дали нам доказательство своей верности тем, что остаются здесь, в неприятельской земле, с гетманом ввиду сильно укрепив­шегося и решительного неприятеля, который может быть укро­щен и доведен др заключения выгодных для королевства условий только тогда, когда войско наше станет ему на горло и глубоко
проникнет в его землю для добывания продовольствия. Все это на деле показали нам польские жолнеры, и за это мы обязаны им нашей благодарностью и вниманием и обязаны награждать их, как доблестных слуг королевства нашего. Обещаем жолнерам нашим, которые остаются на службе Речи Посполитой, равно как ротми­страм и их товарищам, уплатить сполна причитающееся им жало­ванье согласно той раскладке, которую учинит каждый для своей роты и предъявит нашему коронному подскарбию в Варшаве, в день св. Мартина в будущем 1582 году. А если бы (чего избави Бог) случились какие затруднения по уплате денег в означенный день, то таковая уплата обеспечивается доходами Мальборка, Жуловы, Тчова, Пучки, всеми арендами этих старосте и стола нашего, которыми теперь владеем и владеть будем. Всем этим обеспечиваем уплату войску нашему, которому дозволяется, в случае неуплаты в назначенный срок въехать в эти староства и, взяв их под свое управление, пользоваться доходами до полной уплаты жалованья. Обещаем также всем жолнерам нашим побу­дить чины королевства или к полному подтверждению этого обес­печения, или к немедленной уплате следующего жалованья. Все это исполнить обещаем своим королевским словом, в чем и при­кладываем свою руку.
Дано в лагере под Псковом, дня 22, месяца ноября 1581 года, царствования же нашего VI-го.
Все недовольны, даже и те, которых будете принимать у себя дома.
Пржиемскому поручено выбрать посла в Шоду; кандидатами на эту должность считаются Николай Томицкий и ксендз Пово-довский, пробощ Познанский. Но, по всей вероятности, Томиц­кий будет выбран на этот пост. Русский, посланный Шуйским с письмами к великому князю, захвачен нашими; писем при нем найден целый мешок. Сам Шуйский, впрочем, пишет мало, оче­видно, доверяясь этому гонцу. Захваченный показал, что ему по­ручено донести великому князю о стесненном положении города,
который бедствует от голода, что чернь готова перейти к нам и что Шуйский требует помощи.

*******
Страницы: 1 2 3 4

В дополнение к этой статье, советую прочитать:
  • Хроника Ноябрь
  • Март
  • Июнь